— Девочки, — говорит Жужа, — к вам это не имеет никакого отношения, вы все понимаете как надо. И вы знаете, как я люблю русскую поэзию. Сейчас (смеется) я, например, сплю с Вознесенским. — Это значит, что в данный момент она переводит стихи Вознесенского, а книжку его стихов держит у себя под подушкой.
— Я, Таненька, так же спала с твоим Женей и с Юрой Левитанским спала… — Ей нравится эта шутка, к тому же треть бутылки токайского уже опорожнена. Жужа пьет, как венгерский крестьянин: с утра. Но не допивает до конца, как пьют у нас, если уж начинают. Взяла пробку, закрыла бутылку.
Спохватывается:
— Я вас заболтала, а вам уже давно пора гулять.
Мы с Ирочкой отправляемся на метро из Буды, где у Жужи квартира на втором этаже роскошного особняка, в Пешт. Там первоклассный музей: девять картин Эль Греко. Неподалеку прелестные ресторанчики, там мы перекусываем днем, и, наконец, всем известная пешеходная улица, где только одни магазины. Стой перед витринами, приценивайся, покупай!
Мы с Ирочкой сразу разделили деньги, предназначенные на подарки: у нее свои друзья, у меня — свои. Скажу попутно: я никогда не знала — дочь моя щедрая или так себе, не было повода в этом убедиться — маленькая еще была. И только в Будапеште я, к своему счастью, убедилась: щедрая у меня дочь. Себе она не оставила почти что ничего, все ушло на подарки друзьям.
Тем временем Толя сильно тосковал в Москве. И верный его друг — Вася Сухаревич — повез его в Тарусу развлечься. В Тарусе жила дочь Сухаревича Наташа с мужем Виктором Голышевым (в семье его звали Мика) — лучшим современным переводчиком с английского. Как-то они к нам пришли на Толин день рождения, и я, открывая им дверь, сказала: «Вот пришел к нам обычный гений со своей замечательной женой». Кстати, оказалась права: все, что Мика ни делал, получалось блестяще. Он сделал ряд прекрасных Толиных фотографий. Одна из них, где Рыбаков в полный рост, в джинсах, кожаной куртке, с расстегнутым воротом рубахи, дождалась своего часа. Ровно через десять лет она открыла собой первую книгу «Детей Арбата», выпущенную издательством «Советский писатель». А вторую, где Толя сидит в кресле, на некоторых фотографиях даже виден плетеный уголок, тут же схватил художник для «Тяжелого песка». Крупное лицо, во всю страницу. Очень красиво.
Съемка закончилась, решили прогуляться. Майя Луговская подошла, Толя с ней знаком — вдова Луговского. «Возьми полотенце на всякий случай», — просит Толя Наташу. Знает, что я отношусь к ней с большой симпатией, поэтому смотрит на нее ласково. Умна, привлекательна, с хорошим вкусом — «своя в доску», говорит о ней отец, хвалит ее. Мы много лет проработали с Наташей в одном здании Радиокомитета на Пятницкой, она — в редакции «Доброго утра», я — в «Кругозоре».
