К сожалению, это все, что осталось от расшифровки тех пленок. Я переписала этот кусок из «Романа-воспоминания».
Весь свой архив — рукопись, иностранную прессу из двадцати шести стран мира, где издавался «Тяжелый песок», более десяти тысяч писем от читателей, 8 кассет с пленкой, которые тетя Аня наговорила Толе за месяц, расшифровку этих пленок — все это Рыбаков передал в дар Тель-Авивскому университету.
В 1990 году Тель-Авивский университет присудил Рыбакову почетный диплом доктора философии.
Пленки были расшифрованы, и Рыбаков сел писать. Недели через две он привез мне первые тридцать страниц.
— Ура! — сказала я в знак приветствия.
— «Ура», миленькая моя, скажешь тогда, когда все прочитаешь.
Звоню ему на следующий же день: «Родной мой, там все прекрасно. Замечания мои пустячные — какая-то мелочь по словам, и есть только один момент, о котором мне хотелось бы с тобой поговорить. Приезжай хоть сегодня, и я отдам тебе эти тридцать страниц, а ты мне отдашь новые. Договорились?»
— Договорились. Я буду у тебя через сорок минут… (Голос веселый.)
Наша редакция к тому времени переехала из Телевизионного театра на Пушкинскую улицу, в бывший жилой дом, где нам отвели этаж. По левую руку магазин «Пишущие машинки», по правую руку — Козицкий переулок, куда Толя и подгонял свой зеленый «Жигуленок». Я садилась на заднее сиденье, разложив по обе стороны листки рукописи, а Толя, повернувшись вполоборота к ветровому стеклу, смотрел на меня и выслушивал мои замечания. Не самый удобный способ для работы, но другого выхода нет.
И вот держу в руках страницу, где написано, что через полтора года после свадьбы останавливается в Сновске поезд и выходит из него Рахиль с шестимесячным Левой на руках.
— Нет, — говорю, — не Рахиль выходит из поезда, выходит из поезда молодая дама. Она полтора года уже прожила в Базеле, в богатой и известной в городе семье. Она должна быть и одета соответствующим образом. Шляпа, модное пальто, изящные башмачки, лайковые перчатки. И не сундуки выносит кондуктор, а баулы и чемоданы. И еще складную детскую коляску для младенца, которых в Сновске и в глаза-то не видели. Этот кусок переделай.
— Хорошо, — сказал Толя, — ты права, все правильно.
И так мы прошлись по всем тридцати страницам. Я глянула на часы — два с половиной часа прошло! Слишком много. Но получили удовольствие, поняли, что нам хорошо работается вместе. Что еще надо?
— В следующий раз привези пятнадцать страниц: я не могу так надолго исчезать с работы.
