А какое тебе дело до рек хумансовой крови, Дочь Дану? Пусть себе режут друг друга, пусть накалывают своих младенцев на пики, пусть топят их десятками, пусть сжигают друг у друга дома, деревни и города!.. Чем скорее и чем страшнее будет эта война, тем скорее мы, Дану, сможем вернуться. Если переживём такой ужас… но мы должны пережить. Так что пусть, пусть остаётся среди нашего праха Immelstorunn, Деревянный Меч, Меч, взращённый Царь-Деревом в сердце Друнгского Леса! Пусть как можно скорее рука хуманса подберёт его! Пусть скорее пустит в ход!..»
Агата начинала дрожать. Её бил острый и злой озноб. О себе она уже не думала. Что лучше сделать, как вернее задержать фургон? Чтобы уж точно накрыло? О, как она посмеётся, увидев перед смертью корчи и отчаяние того же Онфима или Эвелин! Немножко жаль Кицума и Трошу… но, в конце концов, разве они – не хумансы? Никто, никто из них не должен избегнуть своей судьбы. Никто. И она, Seamni Oectacarin, тоже. Потому что убийство всегда убийство, даже если ты идёшь на него ради спасения своего народа.
Выдернуть втулку? Вздор, ей не хватит силы. Перерезать жилы коню? Тоже вздор, за всё время рабства у Онфима в руках Агаты ни разу не оказалось ножа. Так что же сделать? Что? Что? Что?!
– Будет лучше, если ты послушаешь меня, – шёпот Кицума, казалось, льётся в самое ухо. Старый клоун ухитрялся говорить, совершенно не двигая губами, и, похоже, слова его слышала одна Агата. – Будет лучше, если ты всё же послушаешь меня, Seamni Oectacarin, молчи, не говори ничего. Только слушай. Онфим нашёл в вашем лесу нечто… я прав?
Агата опустила голову. Не хватало ещё рассказывать Кицуму свои недавние мысли!
– Я понимаю, – прошелестел клоун. – Ты ненавидишь нас и, как тебе кажется, справедливо. Не стану утомлять тебя рассказом о том, от кого бежали люди во время Первого Исхода, как племена Дану презрительно отвергли жалкие мольбы о помощи, как едва не сбросили первых поселенцев в море… Но людям отступать было некуда, за спинами у них была только смерть и даже нечто, что хуже самой смерти, они отбросили Дану, опрокинули эльфов, загнали в каменную глубь гномов… Сейчас, похоже, ты бы очень хотела, чтобы все мы погибли. О себе ты не думаешь – Закон Дану и так исключил тебя из числа живых. Ты – рабыня хумансов! Мне ли не знать, как поступают с такими!.. Но погоди, быть может, всё ещё можно поправить. Ты не думала об этом, ты, собравшаяся умирать Дану?..
Агата слушала, чувствуя, как щёки заливает краска. Старый клоун был прав. Когда-то послы хумансов на коленях молили Дану о помощи… но рати лесных стрелков так и не переправились через океан, и тогда начался Первый Исход.
