Или вот эта пачка книг… «Хотел бы я, Саша, тем временем ознакомиться со всеми новыми достижениями физики, наверстать упущенное, подготовиться», — сказал он Багорному.
«Книги тебе будут».
И вот они доставлены.
— Да, да, все исполнилось, — подбадривал себя Алсуфьев. — Значит, осуществится и последнее предсказание: «Ты будешь зачинателем новой, счастливой эры».
Однако хихиканье не прекращалось. Теперь уже кто-то в нем самом язвительно посмеивался. «Ты? Именно ты, а не Жолио, не Ферми, не Иваненко? Скажите на милость! А можешь ты с ними равняться? Есть у тебя для этого достаточно таланта?»
— Да, к этому делу у меня, несомненно, есть способности.
— Доказательства?
— Но вся моя жизнь служит доказательством! С детства — страсть к физике и математике, меня называли «вундеркиндом». А потом занятия и надежды, которые возлагали на меня профессора. Моя дипломная работа была событием в науке, и если бы не проклятая революция…
«Мы знаем случаи, когда люди бывают гениальными идиотами» — прозвучали вдруг в ушах Алсуфьева сказанные когда-то слова.
Кто их произнес? Он торопливо рылся в памяти, и наконец из тумана отрывочных воспоминаний выплыло костистое лицо Делонэ и подслушанный когда-то летним вечером разговор на скамейке в алсуфьевском парке.
Известный психиатр (которого папа Алсуфьев, обеспокоенный странностями своего сынка, пригласил на консилиум), куря сигару, говорил медленно, в нос, с важностью ученого подчеркивая каждое слово:
«Да, такие примеры встречаются нередко… Напрасно вы испугались. Я вовсе не хочу этим сказать, что Павлик тоже гениальный идиот. Поймите одно: талант и то, что принято у нас называть умом, — совершенно разные вещи. Так вот, у Павлика вашего исключительные, я бы даже сказал — феноменальные способности к физике и математике, но только к этому. В остальном он мальчик самый заурядный и чересчур наивный в делах житейских».
Что ж, пусть так. Пусть он, Павел Алсуфьев, идиот во всем, что не относится к ядерной физике и покорению инертной материи. Ну а что касается материи разумной…
Стекла в оконцах опять задребезжали от выстрела, раздавшегося где-то вдали. Алсуфьев очнулся от раздумья и прислушался.
Выстрел, несомненно, из винтовки и где-то на тайболах, куда с рассветом отправился Виктор. Но у Виктора охотничья двустволка на пулю и дробь. Значит…
Алсуфьев схватил висевшую на стене винтовку Багорного и, заряжая ее на ходу, побежал в ту сторону, где, видимо, что-то случилось с Виктором.
