— Садись! — приказал этот врач, прочитав «рецепт», и подошел к шкафчику. Это был низенький брюнет в блестящем клеенчатом фартуке.
Его помощник, здоровенный мужчина весом, наверно, больше сотни килограммов, защелкнул ручные кандалы Виктора на ручках кресла, привязал его к креслу, обхватив ремнями ноги и грудь, а голову вдвинул в металлический обруч и, всадив ему в рот «расширитель», так что губы сами раскрылись, защемил подбородок.
Врач обошел кресло, проверяя, приняты ли все меры безопасности, потом заглянул Виктору в рот.
— Зубы — первый сорт!
И поднял инструменты — в правой руке молоток, в левой — длинную автомобильную отвертку.
— Правый клык. Заклепкой.
Голос поручика, такой бесстрастный, словно он диктовал ученикам упражнения, прозвучал из-за спинки кресла. Откуда и когда он здесь появился? Виктор не успел об этом подумать — раздирающая боль пронзила его, челюсть словно оторвали. И опять, опять…
Кресло затряслось от судорожных корчей обезумевшего «пациента». Отвертка под градом ударов впивалась в корень зуба, как будто это была заклепка, которую надо было расплющить.
— У тебя тридцать два зуба, — бубнил где-то за его спиной поручик, — и один за другим я буду их так обрабатывать, пока не обработаю все тридцать два. Только правда может это прекратить, только правда! Кто ты? Кто этот толкай?
Виктор молчал.
— Коренной левый — обух!
Молоток мелькнул у самых глаз, и Виктор, сраженный болью, рванулся так, что ремень на груди лопнул. Но, как подтвердил смущенный палач, зуб все еще держался.
— Господин поручик, таких клавишей я еще в жизни ни у кого не видал!
И чтобы исправить промах, опять взмахнул молотком. Виктор захрипел, давясь обломками зубов.
Помощник палача повернул кресло, и кровь с белой крупой разбитых зубов потекла на бетонный пол, а затем по канавке к отливу.
— Говорить будешь? Нет? Перепилить клык!
Пустили в ход трехгранный напильник.
Сталь с крупными насечками визжала, вгрызаясь в кость. В горле булькала кровь, выталкиваемая хриплым дыханием. А деревянный голос поручика повторял монотонно, как кукушка в старинных часах:
— Кто ты? Где живет твой толкай?
Когда дошло до четвертого зуба, заметили, что кресло не дрожит. Сняли ремни и обруч.
— Ничего ты не сумел сделать!
— Господин поручик, вы сами видите — я совсем запарился. Это не человек — те из первого «Б» были правы.
Поручик никогда не смотрел на «бревна после отделки», чтобы не усложнять себе работы. Он был склонен к абстрактному мышлению. Но на этот раз он взглянул на Виктора, и ему показалось, что в этом обезображенном, залитом кровью лице действительно есть какое-то сходство с тигром. Не стоит тратить время и силы. Такие седеют, но не сдаются. Вот как Среброголовый. Не поддался, все выдержал, а потом сбежал, сделав его посмешищем. Из-за этой неудачи со Среброголовым он остался на всю жизнь поручиком.
