— А ты не обратила внимания на самую младшую? Никого она тебе не напомнила?
— Нет. А что?
— Да это же была Ашихэ!
— Наша Ашихэ? Та, что осталась со мной, когда мама умерла? Ох, как жаль! Она одна тогда обо мне заботилась. Единственным светлым воспоминанием о том страшном годе осталась для меня Ашихэ. Не могу простить отцу, что он отдал ее монашкам.
— А она попала к партизанам!
— И довольна?
— Думаю, что да. Она из тех, кто не может оставаться в стороне от борьбы.
— Она? Такая маленькая и добрая?
— Она вынослива, как дикая кошка, умна и ничего не боится. С такой девушкой можно весь свет обойти.
— Ты так о ней говоришь, что можно подумать, будто ты… Она красивая?
— Дело не в красоте.
— Ты в нее влюблен?
Виктору хотелось сказать прямо, от всего сердца: «Мне никакой другой не надо». Но Тао в эту минуту не казалась ему близким человеком — в ней было что-то настороженное и чуждое.
— Я ей обязан жизнью. Знаешь, как мы впервые с ней встретились? Я сидел на березе, а тигрица и тигренок грызли ствол, и он уже шатался, когда появилась Ашихэ с мужем.
— Ах, так она замужем!
Тао почему-то очень удивилась и сказала это как бы с облегчением.
— Да, муж у нее — таежный охотник… Однако ты же мне хотела рассказать свои приключения. Ну, пришли вы в горы — и что было потом?
— Потом двинулись дальше, уже без трех девушек. Когда мне опять развязали глаза, я увидела грот. Мне казалось, что это сон. Грот был словно радужный, в розовой дымке, везде — сталагмиты, а со свода свисали громадные сталактиты. Настоящее подземное царство из волшебной сказки, не хватало только гномов. Ну, да ты сам знаешь…
— Еще бы, такое не забывается. Если даже я был ошеломлен, то воображаю, что творилось с тобой. И, наверное, ты мерзла в этом подземелье и все-таки страшно было?
— Нет, со мною ведь был отец. А ему и в аду не изменил бы юмор. Ну, и костры горели, вокруг ходили люди, и все они были к нам так добры. Старались, чтобы нам было как можно удобнее, поместили в отдельной боковой пещере — этих пещер там много, они тянутся иа целые километры. Партизаны даже искали второго выхода из этих пещер, они говорили, что он на другом склоне горы…
Все это мало занимало Виктора. Он слушал, замирая от волнения: когда же наконец Тао расскажет правду о той ночи.
Он незаметно наводил ее на это своими замечаниями, стараясь показать, что ему все известно и хочется только услышать, как она все это переживала. Теперь они с Тао были уже на краю перевала. Да, их разделял только уступ, которым кончалась небольшая тенистая площадка перед входом в грот. Солнце на своем пути к западным хребтам наполняло воздух жаром и оранжевой пылью. В беседке, сплетенной из веток, лежал Багорный, он уже почти поправился. При нем были доктор, Среброголовый и Тао. А на каких-нибудь пятнадцать-двадцать метров ниже, среди багульника над рекой, остановились на ночевку Виктор и Алсуфьев.
