Одежда — церемониальная | страница 70
Как всегда, бедуины наглухо замкнулись каждый в себе и в своем молчании. Наверное, человек все-таки научился говорить у журчанья ручьев, у птичьего щебета, у веселого плеска дождя. Здесь же царит рев ветра, и что тут можно услышать, кроме голоса богов и нечеловеческих стихий?
Вдали видны две детские фигурки. Они шагают медленно, как два розовых утенка, размахивая школьными сумками. В этих пустынных местах дети очень прилежно относятся к ученью, в песчаную бурю и ветер они ходят за несколько километров в городок у оазиса, где в низком домике с тонкими хлипкими стенами учат язык Корана, а кроме того, язык Корнеля и Расина. Розовые нейлоновые халатики легко скользят по желтому морю пустыни, напоминая, что песочно-желтая пустыня и пепельно-голубое небо — не единственные цвета в природе.
К концу дня ветер обычно усиливается, вздымает в воздух мелкий песок, злобно свистит, нашептывает глупости или угрозы. Бедуины давно исчезли из вида, розовые утята уже подходят к оазису. Тропка взбирается на невысокий холм, у его подножья стелется песок, а на плешивом темени кое-где торчат серые колючие кусты, покрытые почками. Кто знает, смогут ли эти почки развернуться и выгнать листья? Возле кустов растут пучки альфы с тонкими острыми пальмами; светло-зеленые, в желтом свете они кажутся светло-сиреневыми и вызывающе торчат во все стороны, нахально помахивая ветру; ветер не может их согнуть и только свистит в них как на флейте.
Я останавливаюсь и смотрю на это маленькое зелено-сиреневое чудо среди желтого запустения. Из песка вылезает скорпион, показывает злобно скрюченную спину и снова зарывается в свой песчаный могильный холмик, будто недоволен всесветной славой, которую создали ему звездочеты и предсказатели будущего. Немного в стороне крохотный муравей, такой крохотный, что так и хочется посмотреть на него в лупу, тащит сухое крылышко какого-то насекомого. Он так серьезен и настойчив, будто откопал сокровища царицы Савской.
И тут я увидел цветы. Настоящие цветы среди бесплодной желтой шири. Это были желтовато-голубые фиалочки, желтовато-красные собачки и еще какие-то желтовато-пурпурные цветочки, какие я, кажется, встречал в наших садах, но не знаю их названия. Все они были так малы, что казалось, что я попал в страну лилипутов. Я нагнулся, и внезапно передо мной раскрылось пышное многоцветье, будто природа постаралась излить на этот клочок земли в несколько квадратных сантиметров все свои краски, чтобы на нем засияло подлинное чудо.