В огромном амфитеатре было тихо. Все следили за медленным и грустным танцем. Он продолжался очень долго, но если ты рожден в пустыне, тебе некуда и незачем спешить. Мерно идут верблюды, жуя на ходу, мужчины с суровыми лицами бесшумно шагают, завернувшись в белые накидки, потеряв надежду на то, что можно укрыться от палящего солнца.
В этом танце были сила и чистота, он медленно наступал на нас в постепенно убыстряющемся ритме и мудро замолкал, чтобы набраться новых сил.
Это было грустно, я знаю.
Два десятка молодых людей, изгнанных с родины, искали истину для самих себя, для своей родины, для будущего.
* * *
— Да, господа, — снова услышал я голос посла с темными глазами. В них горели гнев и мука. — Вы говорите, что палестинский вопрос — запутанный лабиринт. Никого не спрашивая, Египет подписывает договоры с Израилем, а потом утверждает, что палестинцы должны участвовать в решении ближневосточного конфликта. Сейчас новые друзья Египта не знают, как упомянуть Палестину таким образом, чтобы не затронуть интересы Израиля. Но они хотя бы признают, что палестинский вопрос существует. Израиль же поет другую песню. Разве вы не видите, он уже не стыдится утверждать, что и у палестинцев есть кое-какие права! Разумеется, измеренные его мерой. И что же получается? Все согласны, что палестинского вопроса не должно существовать, одни палестинцы хотят, чтобы он был? Просто так, для красоты! Скажите, разве это вас не убеждает?
Голос его звучал сухо и остро. Его логика была рождена гневом, казалось, что ее костлявые пальцы крепко держат и не выпустят благое намерение нашего хозяина обсуждать политические проблемы спокойно. Это спокойствие не давалось, потому что в лагерях для беженцев были слезы, голод и смерть, потому что по свету скитались бездомные люди, потому что человеческие муки были безмерны даже для тех, кто всю жизнь провел под палящим солнцем мучений.
Наступило неловкое молчание. Никто не решался встать первым, каждый молча тянулся к подносу за стаканом сока или мюнхенского пива. Было жарко.
В соседней гостиной вдруг послышался женский голос, крикливый и настойчивый, одна из дам объясняла подробности своей родословной; потом она перешла к новостям: вечернее платье на три — пять сантиметров удлиняется по сравнению с прошлым годом, посмотрим, как это будет выглядеть… Мне кажется, дама была недовольна тем, что юбки становятся длиннее. Не могу понять, почему женщины так любят показывать колени, даже мясистые или костлявые. А эта дама несомненно злоупотребляла демонстрацией того, что природе не удалось вылепить как следует.
