Юлия Ивановна выпивает полстакана водки залпом, каждый раз в надежде, что залп попадет в сердце и уже будет все равно. Она единственный свидетель, и последний. Но не случалось…
Ей еще предстоит рассказать Симе про звонок Веры Николаевны. Про этот глупый вопрос о Луганском. Они нужны, эти сволочи, Симочке?
Родная мать Симочки, как однажды выяснила Юлия Ивановна, была внучатой племянницей графа Кураева, из их же краев. Кто бы мог подумать, глядя на эту тетеху? В ней от графства был один мизинец… Тонкий такой, благородный, с ногтем, как у царицы. Она откусывала его желтыми зубами. У Симы рука отцовская, лопатистая. Сима об этом не знает, она дитя «с порога». И не узнает. Тем более что к какому месту прицепить ей это древнее графство? Оно ей заменит ногу?
Когда-то какой-то из большевиков Луганских хотел застрелить Ленчика. Может, он был муж Оли? Но не застрелил же? Черт с ними со всеми. Не дело Симы ковыряться в этом. Такая это дурь — сводить концы, можно сказать, столетий. Они несводимы.
Вера Николаевна всегда была с прибабахом. Вот и взбутетенилась. Луганские, Кураевы, одноногий рыбак — все это уже так давно не принадлежало жизни. Старшая сестра Катя сказала бы: «Девочки, не трогайте плюсквамперфект. Не всякие раскопки открывают Трою, есть такие, что откапывают могильную чуму».
Усадьбу Луганских охраняла несметная орава фээсбэшников. Они сто раз заглянули в сторожку, даже взяли у хозяина на память пластилиновых гусей в огромных лаптях, собак-барышень со вздернутыми хвостиками, копилочных кошечек с лукавыми мордами, голеньких поп-девушек и прочую глиняную тварь.
Команда залегла по своим местам. В восемь утра пришла смена. Все было в ажуре. Недогорелый дом стоял как вкопанный, железный, в два роста забор скалился на мир, плещущее озеро с утиным кряканьем и прочее хозяйство жило, как и вчера. Машины ровненько стояли в гаражах, ангарчик для легкой авиетки сверкал на утреннем солнце, и даже мини-танк, похожий на безносого бегемота, был невозмутим. Все было на месте, все пахло хорошим, свежим утренним порядком в России. Не было только сторожа и девчонки.
И не было никаких следов.
Документов сторожа никто не видел. Назвал себя, как назвал. Нашли контракт в бумагах Луганского. «Принят на работу на соответствующих условиях Никифор Иванович Крюков, 1922 года рождения».
Бессчетно собак, бессчетно людей, бессчетно техники как по команде ринулись не в четыре стороны, а сразу в шестнадцать. И ничего.
