Фавиол видел, что Элаин лукавит. Как раз молодой командир в состоянии был пройти еще не одно поприще. Он выглядел хоть и уставшим, но вполне дееспособным. А вот сам Фавиол действительно шатался и готов был повалиться на землю в любое мгновение.
Фавиол не стал заострять внимание на этом обстоятельстве. Просто сказал:
— Ты командир — тебе видней.
Они заснули мертвым сном, измученные всем случившимся.
Когда взошла луна, Элаин проснулся. Васко рычал и бился в путах из волос девственницы. С ним явно творилось нечто ужасное. Запрокинув голову к луне и мучительно выгнув спину, солдат стонал сквозь зубы. Его зубы, блестевшие при лунном свете, были тонкими и длинными, с подбородка капала слюна.
Элаин подошел к нему, наклонился. Васко подскочил, щелкнул в воздухе зубами. Элаин едва успел отшатнуться.
— Выпусти меня! — хрипел Васко. — Выпусти, чтобы я мог… как хочется пить!
Он впился безумным взором в шею Элаина.
Молодой человек ударил его мечом. Меч прошел сквозь плоть нежити.
— Ты погиб, — сказал Элаин. — Скажи, Васко, известно ли тебе теперь имя того мага, который сделал это с тобой и другими?
— Я вижу… его глаза… — прошептало существо, которое прежде было солдатом по имени Васко. — Камень, пульсирующий в его груди… Я не знаю…
Он опустил веки, созерцая странное видение, представшее его внутреннему взору. И пока Васко был погружен в транс, Элаин взял свободный конец косы, набросил ему на шею и сломал нежити хребет.
* * *
Кабаллон, большой город у подножья гор, был виден с холмов издалека: высокие крепостные стены с множеством башен и развевающихся над ними флагов, мощные ворота и великолепные огромные статуи, украшающие центральную площадь, — все это лежало перед путниками, как на ладони. Элаин не скрывал своего восхищения, рассматривая город. Его восторги были простодушными, почти детскими. Фавиол даже позавидовал ему: молодой аристократ не умел так бескорыстно радоваться красоте.
Лицо Ликки оставалось холодным и неподвижным. С того самого дня, как ей пришлось остричь косы и превратить их в оружие, она ни разу не улыбнулась, ни разу даже не перемолвилась со своими спутниками лишним словом. Молча выслушивала распоряжения командира, молча подчинялась. Фавиол отрезал расшитый серебряными нитками подол своей рубахи, чтобы Ликка могла сделать ленту и перевязывать ей волосы. Лучница поблагодарила его сдержанным кивком и сразу же отошла. Элаин, разумеется, заметил эти попытки Фавиола поддержать девушку, но ничего не сказал. Он считал, что в жизни все должно идти своим чередом: рано или поздно уладится и дело с косами. Прическа Ликки была последней из забот командира.
