– Хватит болтать, критянка! – послышался резкий окрик Лавинии. – Наставница и верховная жрица, почему вы ее не наказываете? Я-то ведь молчала, слушая ее скучнейший рассказ о том, как девственниц ан Крите сажают на восковой Фаллу! Хотя мне очень хотелось тебя прервать и заявить, что это – воистину! – дурацкий обычай. Как можно что-то почувствовать на восковом фаллосе?! Теперь понятно, почему Тимандра страдает психротитой! [86]
– Откуда тебе знать, чем страдает Тимандра?! – изумилась Никарета. – Это предстоит выяснить только на матиомах по любовному искусству. На днях приезжает новая наставница – ее зовут Аспазия.
– Аспазия? – недоверчиво переспросила Тимандра, однако, похоже, больше никого это имя не удивило. Впрочем, понятно, почему: ведь никто из девушек, кроме Тимандры, не бывал в Афинах, а значит, не слышал о блистательной гетере, которая стала возлюбленной Перикла, афинского политика. Она равно славилась своим умом и любовной изощренностью и была воистину гордостью школы гетер, в которой обучалась с десяток лет назад. В ту пору они дружили с Кимоун, и та, сделавшись верховной жрицей, охотно пригласила бывшую подругу немного побыть наставницей аулетрид в самом любовном искусстве – владению губами и лоном.
– Аспазия очаровательна, очень добра и вам понравится, – сообщила Никарета. – А теперь вы все идите на ужин – и спать! И той, которая после наступления темноты выйдет из доматио, не поздоровится.
– А что, верховная жрица, ты уже нашла нового смотрителя наказаний? – самым что ни есть невинным голоском спросила Лавиния, и ее ближайшая подруга Деспоина, которая внимала каждому слову прекрасной тиренийки с таким восторгом, словно оно было исторгнуто пифией, ехидно хихикнула.
– Придержи язык, девчонка, – холодно бросила Никарета, смерив Лавинию уничтожающим взглядом, и махнула рукой: – Немедленно всем в трапезарию! [87]
Тимандра и Адония переглянулись. Они обе не выносили Лавинию и с удовольствием одернули бы ее, однако старались не ссориться с ней и не навлекать на себя гнев верховной жрицы, которая ненавидела перебранки и свары между аулетридами, не уставая повторять, что они должны быть добры друг к другу. К тому же, Тимандра чувствовала себя виноватой – ведь Титос был убит, спасая ее, а значит, именно из-за нее школа осталась без смотрителя наказаний!
Стоило Тимандре вспомнить о гибели Титоса, как в памяти тотчас возникли черные глаза Сардора, сверкающее ненавистью, грозящие смертью, а потом – серые глаза этого человека, который оказался братом Алкивиада.
