Каминные часы пробили двенадцать, и тотчас на лестнице послышались шаги Соланж и крики Адели: няня и младенец возвращались с прогулки.
— Маленькая обжора требует свой обед, — рассмеялась Селин и пошла к двери. У Адели были красные от мороза щечки.
— Там снова снегопад, мадам, — сказала нянька и добавила: — Пришла портниха. Проводить ее к вам?
— Чуть позже, Соланж, — когда я покормлю малышку. Пока что отведи ее в швейную и предложи попить чего-нибудь горячего.
Пока Адель ела, Селин продолжала говорить с Софи.
— Я попрошу ее сшить тебе два других зимних платья и еще несколько более легких, пальто и легкую накидку, чтобы ты могла ходить прилично одетой. Гражданину Маркизу все равно, как одеваются его ученики, но я не хочу, чтобы ты носила одежду с чужого плеча.
Тут Софи не сдержалась и задала вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке:
— Кто такой этот Гражданин Маркиз? Почему вы его так называете?
— Я думала, ты поняла! Это мой крестный, месье Филарет Арно Бофор, маркиз де ла Поммельер, старинный почитатель моей матери, верный друг и благодетель моих родителей.
— Так он старик?!
Селин рассмеялась.
— На прошлой неделе мы отпраздновали его семидесятилетие. Но он здоров как бык, полон сил, а духом куда моложе многих двадцатилетних юношей. Попроси Туссена рассказать, как им весело вместе, какие они придумывают игры, шарады и шутки.
— А почему он не ладит с месье Эдуаром?
— Видишь ли, Софи, мой муж гордится тем, что он баронет, и считает монархию идеальным видом правления. А крестный — убежденный республиканец: он уверен, что аристократ ничем не лучше брадобрея или прачки, и совершенно не держится за свой титул маркиза. С юности он с большим воодушевлением поддерживал теории философов-просветителей, а в двадцать восемь лет принял участие в Великой революции на стороне народа, рядом с Дантоном и Робеспьером. И аристократы, против которых он выступал, заклеймили его предателем. Он, конечно, был не один такой! Но другие уже потом, во времена Империи, а затем Реставрации, отказались от свободы, равенства и братства и быстро вернули себе прежние привилегии. А мой крестный остался верен своим идеалам и продолжает утверждать, что просветители правы и что дворяне не по заслугам получили то, что имеют. Им просто повезло, что они родились в таких семьях.
— То же самое говорит и Фигаро, севильский цирюльник! — одобрительно сказала Софи и продекламировала, гордясь, что помнит наизусть:
