— Так отчего же она приняла тебя в подарок?
— Она умная женщина и понимала, что, если она откажется, месье Эдуар продаст меня кому-то еще… Может, какому-нибудь злому хозяину, который будет сечь меня кнутом каждый день.
— А ты не тоскуешь по своей стране?
— Я тоскую по теплу, по свету, по ярким краскам, по музыке, — ответил Туссен. — Но совсем не тоскую по жизни, которая была у меня на Кубе или на Ямайке. И не скучаю по своим старым хозяевам. Там с рабами обращаются хуже, чем с животными. Я уже говорил: нас клеймят огнем, как телят, чтобы, если мы вдруг решим бежать, можно было узнать каждого.
— Даже если вы не сделали ничего дурного? Здесь, во Франции, клеймят только преступников, которых сажают в тюрьму и приговаривают к каторге за какие-нибудь ужасные злодеяния, — заметила Софи.
— Мне не было и пяти, когда они выжгли на моем правом плече клеймо с первыми буквами семейства Дешатр Лакруа. Какое преступление мог я совершить в таком возрасте? Сегодня слишком холодно, но, если мы встретимся летом, я расстегну ворот и покажу тебе рубец.
Софи откинулась на подушки кареты и вздохнула. Сколько всего она узнала за этот снежный вечер! Перед ней как будто распахнулся новый неизвестный ей мир — сошел с книжных страниц, ожил и затрепетал под ее взглядом.
Очарованная рассказом маленького раба, Софи почти забыла свою тревогу о матери, хотя всю дорогу прижимала к себе корзину, наполненную едой, и узел с бельем.
Карета резко остановилась, Жан-Батист обернулся, приоткрыл окошко и сказал:
— Приехали!
Снега навалило столько, что Софи с трудом смогла узнать тротуар улицы Маркаде и очертания дома, в котором жила. Сколько ее не было? Три часа? Четыре? Входная дверь была почему-то прикрыта, а не заперта. Софи подумала, что за время ее отсутствия мать наверняка проснулась. Не могла же она так долго спать. А если мама звала ее? А если выпила всю воду из кувшина, и теперь ее мучит жажда? Если у нее по-прежнему жар? А привратница поднималась ли к ней, как обещала?
Софи толкнула дверь и вошла. Привратницкая была пуста. Туссен с Жан-Батистом выгружали из кареты корзину, узел и мешок.
— Спасибо. Оставьте все здесь, внизу. Сейчас я отнесу наверх корзинку и белье. А потом мадам Анно поможет мне дотащить мешок с углем.
— Даже не думай! — возразил Туссен. — У нас доставка на дом. Жан-Батист останется на улице присмотреть за каретой, чтобы ее не увели вместе с лошадьми, а я обещал мадам довести тебя до твоего жилья.
