Мне рассказали об этом романтическом городе между двумя морями, Чёрным и Азовским, и погода там зависит от морских воздушных масс. А ещё о бескрайних херсонских степях, где когда-то совершали свои подвиги «неуловимые мстители» из культового советского фильма. Херсон представлялся мне чем-то вроде сказочного острова Буяна или Лукоморья — все о них слышали, но никто не знает, где они находятся.
Очень жарко — нигде мне не было так жарко как в Херсоне. Там я провёл своё первое тюремное лето. Жара градусов под 30–40. В маленьком, плохо проветренном помещении она чувствовалась ещё сильнее. Поэтому, хотя и была горячая вода, первые два месяца я по два раза в день обливался из-под крана холодной.
Херсонская тюрьма заслуживает особого рассказа. Она расположена в очень старом здании, наверное, ещё екатерининской постройки. Вообще, до революции Херсон в Новороссии называли «городом церквей и тюрем». По данным 1910 года, при населении менее чем 70 тысяч человек здесь было семь исправительных учреждений — тюремный замок, политическая тюрьма, каторга, арестантская рота для солдат, арестный дом для хулиганов и прочее.
Корпус, в котором сидел я, располагался в старинном трёхэтажном строении из красного кирпича. Парадоксально, но факт — это единственное рабочее здание на тот момент на всей территории тюрьмы. Остальные два корпуса, построенные уже в советское время, начали трещать и разваливаться. Один пришлось закрыть, другой и вовсе разобрать — он стоял на склоне горы и стал разрушаться на глазах. Екатерининское же здание оказалось самым прочным, всех пережило. Напротив была церковь, возведённая при Потёмкине. Ощущение того, что я окружён историей, воплощённой в камне, придавало дополнительный романтический флёр всему происходящему, хотя тюремное бытие с романтикой ничего общего не имело.
Между прочим, книги на полке в камере появились по той же причине ветхости построек ХХ века. Раньше библиотека в нашем корпусе занимала отдельное помещение, но из-за разрушения остальных построек пришлось уплотняться. Библиотеку закрыли, книги раздали по камерам.
Камера в херсонской тюрьме, куда я попал, — площадь примерно шесть на пять метров, очень высокие потолки, метра четыре с половиной. Стены из красного, старого, ещё дореволюционного кирпича толщиной не меньше чем в метр, а то и полтора. Большие окна — высотой в три метра, шириной в полтора-два. В окнах — большие старые рамы, которые в летнее время вынимались. Я сам принимал участие в их извлечении в конце мая. Назад их поставили только в середине октября, до этого мы жили без рам в окнах, только с решётками.
