— Где она? — чуть слышно прошептал я.
Он только мотнул головой.
— Если б я знал, ужели сидел бы здесь?
Пеллеас снова потянул меня за руку. Солнце садилось. Внезапно мне стало совсем жутко и захотелось поскорее уйти. Однако, может быть, что-то можно сделать?
— Да, иди, — хрипло проговорил Аннуби, словно читая мои мысли. — И не возвращайся, не то можешь встретить Моргану.
— Тебе что-нибудь нужно? — Он был так жалок в своем несчастье, что я не мог не спросить.
— Белин обо мне заботится.
Я кивнул и повернулся к лестнице. Мне пришлось бежать бегом, чтобы поспеть за Пеллеасом, который так мчался по ступеням, словно Моргана дышала ему в спину. Входную дверь мы оставили открытой, и юноша стремглав вылетел во двор.
Я не отставал, но, прежде чем уйти совсем, преклонил колени на пороге и прочел молитву о спасении от злых сил. Потом собрал с дорожки пригоршню белых камешков и выложил перед дверью крест. В предостережение. Пусть Моргана знает, с кем решила сразиться.
На следующий день наш отряд выехал в путь, но ощущение разлитой в воздухе обреченности преследовало меня еще долго. Безрадостный пейзаж только ухудшал и без того гадкое настроение. Гвендолау и Барам тоже ощущали что-то недоброе, но не так остро. Поначалу Гвендолау пытался, по обыкновению, балагурить, потом смолк и погрузился в мрачное молчание.
Тягость на душе сохранялась до тех пор, пока над болотами не возникла вершина Тора. При виде Стеклянного Острова сердца наши радостно забились. Мама встречала меня у ворот — сначала я удивился, потом понял, что она догадалась про Моргану и Аннуби.
— Они пропали в ту ночь, когда погиб твой отец, — сказала она тихо. Было уже поздно, мы сидели в уголке у очага. Все остальные разошлись спать. — Я так и не знала, куда они делись.
— Но ты догадалась.
— Ллионесс? Да, могло быть и так. — Она повела ладонью. — Мне следовало тебе сказать.
Я молчал.
— Знаю, надо было все открыть тебе давным-давно… но я все не могла собраться с силами, а потом ты пропал. И вот… — Она повторила тот же странный жест, словно загораживалась ладонью от невидимого противника. В следующий миг она овладела собой, выпрямилась и расправила плечи. — Да, ты должен знать правду. После того, как в страшной резне убили мою мать… — Голос ее сорвался. — Прости, Мерлин, я не знала, что так больно будет произнести эти слова.
— Твою мать убили?
— С этого началась война между Аваллахом и Сейтенином. Так вот, на девятый год Аваллаха ранили в бою. Я ничего об этом не знала, я танцевала с быками в Верховном храме. Когда я вернулась, у отца была вторая жена, Лиле — молодая женщина, целительница, которая его выходила. В благодарность он женился на ней.
