— Мы не по своей охоте. Надо думать, легионеры тоже уходили без радости.
Хозяин хитро подмигнул.
— Верно сказано. Уж сколько слез было пролито! Улицы затопило слезами — женщины провожали мужей и возлюбленных.
— Жалко оставлять друзей и близких, — заметил Гвендолау, — но, думаю, они скоро вернутся. Они всегда возвращаются.
— Только не в этот раз. — Хозяин печально покачал головой. — Нет. Это все император…
— У Грациана своих дел невпроворот, так что… — начал Гвендолау.
— Я разве сказал «Грациан»? Или «Валентиниан»? — фыркнул Каракат. — Я знаю одного императора — Магна Максима!
— Максима! — Гвендолау выпрямился от изумления.
— Его самого, — улыбнулся хозяин, гордый своей осведомленностью. — В прошлом году об эту же пору он объявил себя императором. Теперь, клянусь Цезарем, нас перестанут ущемлять. Давно пора было.
Так вот о чем рассказывали мне голоса! При поддержке верных легионов Максим провозгласил себя императором Западной Римской империи и забрал с севера войска. Причина может быть только одна — он должен высадиться в Галлии, чтобы разбить Грациана. Иначе ему не удержаться.
Мне стало жутко. Легионы ушли…
— Вот увидишь, они вернутся, — повторил Гвендолау.
Хозяин фыркнул и пожал плечами.
— Да хоть бы вовсе не возвращались, лишь бы пикты нас не трогали. Мы такие стены не для собственной прихоти завели.
Раскатистый храп Барама положил конец разговору.
— Я вас накормлю, судари, чтобы вы могли идти спать, — сказал Каракат, торопливо направляясь в кухню.
— Еда и сон. — Гвендолау счастливо зевнул.
— В дождливую ночь нет ничего лучше. Похоже, Барам не стал нас дожидаться.
Мы ели замечательно вкусную говяжью ляжку. Я три года не пробовал говядины и почти забыл вкус хорошо прожаренного мяса. Кроме того, Каракат принес репу, сыр, хлеб и еще темного пива из своего погреба. После еды сразу потянуло в сон — нас проводили к чистым соломенным лежанкам, мы расстелили на них плащи, устроились поудобнее и крепко проспали до утра.
Проснулись мы с птицами и увидели, что кони уже оседланы. Радушный хозяин дал нам в дорогу ржаных хлебцев и проводил в путь, заручившись обещанием останавливаться только у него, если будем в Каерлигале.
— Помните Караката! — кричал он вслед. — Лучший постоялый двор во всей Британии! Помните меня!
Утро на удивление выдалось без дождя. Барам первым выехал в ворота, я пристроился сзади. Кроме нас Каерлигал покидали другие путники — купец и его слуги, и Гвендолау подъехал к ним обменяться новостями. Я грыз хлеб и обдумывал услышанное вчера.
