— Теперь, когда казармы опустели, — сказал владелец, с любопытством глядя на нас, — мы редко видим новые лица.
Его собственное лицо было круглым и красным — он явно не отказывал себе в еде и питье.
— Казармы опустели? — удивился Гвендолау. — То-то я вижу: у ворот никого. Но вряд ли это давно.
— А я разве сказал, давно? Да будь я пиктом! Еще прошлым летом были полны-полнехоньки, да и начальства толклось, словно собак нерезаных. А теперь…
— Что стряслось? — спросил я.
Он оглядел меня, мою одежду — полагаю, за спиной он сложил пальцы от сглаза, — но отвечал напрямик:
— Ушли, все ушли. Разве я не это говорю? Все ушли.
— Куда? — спросил я.
Хозяин нахмурился и закрыл рот, но не успел я задать еще вопрос, как вмешался Гвендолау:
— Я слыхал, каерлигальское вино особенно хорошо в дождливую ночь. Ты, небось, и не наливал его с тех пор, как простился с легионерами?
— Вино? Где ж мне достать вина? — Он закатил глаза. — Но у меня есть такое пиво, что вы про вино и думать забудете.
— Так тащи! — вскричал Гвендолау. Хозяин побежал за пивом, а Гвендолау сказал мне: — Не стоит задавать слишком прямых вопросов. Мы, северяне, предпочитаем лучше узнать собеседника, прежде чем выкладывать все без утайки.
Появился хозяин с тремя кружками темного пенистого пива. Гвендолау одним глотком осушил полкружки, утер рот ладонью, причмокнул губами и сказал:
— А-ах, ну и пиво! Сам Гофаннон задохнулся бы от зависти. Решено, ночуем у тебя, если ты согласен.
Хозяин расплылся в улыбке.
— А куда вам еще податься? Да и у меня других постояльцев нет, так что мой дом — ваш дом. Кровати небольшие, но сухие. Меня зовут Каракат.
Барам опустил пустую кружку на стол.
— Хорошее пиво, — сказал он и вернулся на свое место у очага.
— Сухие! — воскликнул Гвендолау. — Слыхал, Мирддин Вильт? Сегодня ночуем в сухости.
— В долгой дороге забывается прелесть домашнего ночлега, — заметил хозяин. — Так мне по крайней мере говорили.
— Отнюдь, — отвечал Гвендолау. — Мы в пути семь ночей и семь дней, и все мои мысли — о миске горячей похлебки и теплом месте у очага.
Каракат подмигнул и сказал доверительно:
— Женщин у меня нет, но если вы пожелаете…
— Спасибо, — отвечал Гвендолау, — но сегодня я устал как собака, и женщинам мало будет от меня радости. Мы в седле с первых лучей солнца.
Хозяин выразил сочувствие.
— Время для путешествий неподходящее. Я сам, если бы тронулся в путь, то лишь по великой нужде.
«Тебя и впрямь нелегко было бы оторвать от пивной бочки», — подумал я. Вслух же сказал:
