— Мастер, — так шутя обращался ко мне, севший на своей постели, Беркут. — Что это ты там приволок такое?
— Это — Зверь.
— Ты тренируешь на нем способность убивать взглядом?
— Это невозможно, — молодой боец в последнее время часто спрашивал, умею ли я подобное. — Я уже говорил. Нет, это подарок местного вождя Слепому.
— Подарок? — теперь на кровати подскочил Богдан. — Эти охотники совсем умом посъезжали. Нашли, что дарить. Лучше бы бабу какую-нибудь из своих. Блядь, они у них все такие закутанные, запрятанные в свои тряпки, прямо интересно, что там под одеждами имеется! Сейчас бы какую-нибудь под бок на часок!
— Говори уж честно — минут на десять! — засмеялся Беркут. — На ча-асо-ок!
Они захохотали, и я улыбнулась тоже. Хорошие ребята, дружелюбные, веселые. Такие же, как их командир. Но было у него одно существенное отличие. Если бойцы — добродушные, простецкие парни, и все о них понятно, вся подноготная на ладони. То Пророк… Его простым уж точно не назовешь.
Не обращая внимания на их разговоры, я свернулась клубочком вокруг спящего, изредка испуганно вздрагивающего, Зверя, и, пригретая исходящим от него теплом, задремала.
Но и в этом, пограничном между сном и явью состоянии, я ощущала рядом Пророка. Как будто бы, одно мое неосторожное прикосновение к его коже, к его лицу, наполнило меня до предела странными чувствами, не дающими покоя, вызывающими безумные желания. Он будоражил мой разум и заставлял в неясном предчувствии замирать сердце. Мне хотелось вечно слушать этот голос и те слова, что он произносит. Он был умен, это понятно не только по грамотной речи, но и по тому смыслу, который Пророк в свои слова вкладывает. Мне было далеко до него.
Я любила читать. Книги, во множестве раздобытые и подсовываемые мне отцом, да еще он сам, мой учитель, единственный родной мне человек, — вот те источники знаний, которые я имела. А Пророк… почему-то мне думалось, что он имел образование, что когда-то, до катастрофы, он учился где-нибудь в университете, потом работал где-то… на большее моей ограниченной фантазии не хватало.
Много ли я знала о том мире, который был до того, как… Когда случилась БЕДА, мне было лет пять, и я помнила об этом больше со слов отца. Из личных воспоминаний — постоянные переезды, холод, потому что мы долгое время жили на Крайнем Севере, женщина, добрая и ласковая, которую я называла мамой. Какие-то обрывки, слова, горе, рыдающий отец в тот день, когда мамы не стало. Потом — постоянные тренировки, выматывающие, порой невыносимые. Он мог разбудить меня ночью, безжалостно вырвать из теплой постели и гонять под дождем по лесу или заставить отжиматься, пока я обессиленно не падала прямо на землю. Я обижалась поначалу, выла в голос, кричала на него, и даже, порой, ненавидела своего мучителя. Нескоро, годам к двенадцати, я смогла понять, что выжить в этом мире женщине очень непросто. И отец всегда готовил меня к тому моменту, когда я останусь без его защиты. Он научил меня сражаться за свою жизнь. Он научил меня быть бойцом, но при этом оставаться человеком.
