за город на две недели.
Джулия Трехерн была необычайно красивой и умной актрисой, замужем за своим Искусством и мистером Аллисоном уже десять лет, и не имела ни малейшего намерения изменять ни тому, ни другому. Она действительно преданно любила и Искусство, и мужа. Но и она, и мистер Аллисон прекрасно понимали, что актрисы отличаются от других женщин и что в известных границах ей необходимо быть всем для всех мужчин, в особенности, если они имели или могли иметь отношение к театру. Джулия держалась точно в установленных границах, получая большое удовольствие, и, как и муж, заботилась о том, чтобы это не получало огласки. Мистер Арчибальд Фентон (который, однако, не вполне знал правила) был ее последним завоеванием, и он только что вспомнил, что в пятницу у нее день рождения.
В пятницу. А сегодня среда. Приобрести ей подарок можно было бы без труда еще до отъезда из Лондона, но слишком поздно выбирать что-либо особенное, что он сделал бы с любовью и вниманием, вспомни он раньше. А ведь подарок дожидается его: часы с выложенной бриллиантами буквой «Д» — Джулия!
Мистер Фентон вернулся в лавку. С извинениями и упоминаниями о дядюшке Мейкписе, у которого, как он вдруг вспомнил, он еще не занимал, выкупил часы. Он понял, что, если бы продумал все это раньше, то мог бы купить их прямо у Нэнси дешевле, но он был удивительно честен в денежных делах и не пожалел, что подписал чек, который отправил ей. Он забрал часы с собой в дом. Они лежали у него в кармане, когда он поднимался к Хрустальному Дворцу. Завтра он отошлет их Джулии вместе с письмом… с таким письмом… и тогда! — кто знает? Даже, может быть, в следующее воскресенье…
Спускаясь по Ривер-Хилл, он остановился, думая об этом, и принялся составлять письмо. Когда он подъезжал к Танбриджу, оно превратилось почти в поэму…
