— А сможешь прийти на пробы со Стэнли в пятницу? — спросил Сай. Я ответил: «Да», хотя ответ и так был очевиден.
Кинопробы — способ оценить умение актера играть на камеру; просто глядя на человека, определить это невозможно. Это специфический и довольно пугающий процесс: актера ставят перед камерой, а дальше просто наблюдают, что произойдет: сможет ли он оказать на миллионы людей то гипнотическое воздействие, которое заставит их тратить свое время и деньги, чтобы лишь смотреть на это лицо и слушать этот голос? Сначала камеру направляют прямо в лицо и снимают крупный план. Затем заставляют тебя повернуться в профиль. Далее нужно разыграть ключевую сцену или сложный диалог с другим актером, который подает реплики. Результат кинопроб зависит от того, киногеничны ли вы, как звучит ваш голос, насколько органично и непринужденно вы держитесь и есть ли в вас актерский дар — качество, которое нельзя описать и которому невозможно научиться, но его сразу видно на пробах. Если есть, можно считать, что роль ваша.
Кинопробы на роль лейтенанта Гонвилла Бромхеда, изнеженного аристократа из «Зулусов», стали самым серьезным испытанием для моих нервов, не считая того случая с китайскими солдатами во время службы в Корее. Стэнли и Сай проявили ко мне столько доброты и терпения, насколько были вообще способны, но пробы я все же провалил. Я не показал себя звездой. Я потел, паниковал, и у меня тряслись поджилки.
В выходные Сай подошел ко мне на вечеринке.
— Я видел пробы, — сказал он, — и они ужасны!
Я приготовился принять удар.
— Но не знаю, Майкл, у меня на твой счет какое-то шестое чувство… Я дам тебе роль, — он ушел, а меня от волнения стошнило на собственные туфли.
Несмотря на испорченную обувь, я чувствовал себя победителем. Мне все-таки удалось оседлать эту лошадку. И так в любом деле: нельзя предсказать, когда наступит ваш момент; когда это случится, лучше быть во всеоружии.
Итак, удача наконец мне улыбнулась. Я получил главную роль в телепостановке, главную роль в театре и крупную роль в кино. Но понадобился целый год, прежде чем в моей карьере произошел второй большой прорыв — и это случилось уже после выхода «Зулусов».
Наступил 1964 год; для лондонской театральной и киноиндустрии это было очень оживленное время. Каждый день загоралась новая звезда. Мы с моим другом Теренсом Стэмпом ужинали в «Пиквике», клубе и ресторане на Грейт-Ньюпорт-стрит, где тогда тусовались самые красивые и талантливые; в 1964 году «Пиквик» считался самым модным местом. Подошел официант и принес мне записку. Записка была от продюсера бондианы Гарри Зальцмана, и он приглашал меня выпить кофе с ним и его семьей после ужина. В то время Джеймса Бонда играл мой друг Шон Коннери — единственный британский актер моего поколения, пробившийся в Голливуд. Я решил, что Зальцман хочет предложить мне роль в фильме про Бонда.
