Разочаровалась ли я в его живописи? Нет, скорее, очень удивилась. В то же время я знала, какого внимания она была удостоена, и неспособность понять это величие лишь усугубляла мое чувство неполноценности.
Я понимала, что должна высказаться, но никак не могла подобрать слова. Мне так хотелось показаться компетентной, использовать термины и понятия, которые позволили бы ощутить себя на равных с Кристером и его просвещенной матерью. Мне хотелось, чтобы меня приняли и впустили в свой круг.
Стоя посреди комнаты, Лиллиан наблюдала за мной, ее лицо было исполнено ожиданий:
– Ну как? Что ты думаешь? Правда, прелесть?
– Да, действительно.
Обернувшись, я улыбнулась Кристеру. Он стоял, скрестив руки на груди и опершись о дверной косяк. Выражение его лица я уже понимала. Черная вспышка во взгляде с быстротой молнии находила протоптанную дорожку к глубинам моей души.
Эффект не заставил себя долго ждать.
Он был столь же жутким, как и узнаваемым.
– Пока вы смотрите остальные работы, мне еще нужно кое-что закончить на кухне.
Лиллиан ушла, оставив меня одну. Кристер стоял неподвижно, с застывшим выражением лица. Подойдя к стене, я начала с энтузиазмом перебирать картины.
– Вот эта прекрасна, правда. А та! Невероятно красивые цвета. Красный оттенок напоминает мне кровь. А вот эта, она совершенно…
– Перестань.
– Что?
– Не надо притворяться.
С этими словами он вышел. Догнав, я схватила его за плечо, но он раздраженно стряхнул мою руку. В коридоре было слышно, как Лиллиан хлопочет на кухне, и я до смерти боялась, что она заподозрит неладное. Кристер удалился в свою комнату. Я вошла за ним следом, осторожно притворив за собой дверь. Он улегся на кровать. Заложил руки за голову и уставился в потолок. Во мне теснилась пестрая гамма чувств, самым сильным из которых было желание, чтобы меня простили.
– Прошу прощения. Я, честно, не хотела тебя расстроить.
Ноль реакции.
– Я словно онемела. Просто не знала, что сказать.
Кристер по-прежнему молчал.
– Я считаю, что твоя живопись великолепна. Ты же знаешь, что в вопросах искусства я не владею правильными терминами.
Наконец, он взглянул на меня:
– А как насчет того, чтобы научиться? Разве ты не слушала, когда я объяснял тебе? А как, по-твоему, я буду жить с человеком, который не разбирается в том, о чем я говорю? Ты же сама понимаешь, что у меня должна быть возможность делиться своим творчеством с тем, с кем я живу.
– Да, конечно.
Потом опять наступило молчание. Спустя некоторое время я подошла и присела на край кровати. Кристер не обратил никакого внимания, и я стала перебирать пальцами вверх по его плечу, пытаясь достучаться до него. Вначале – медленно и неуверенно, потом, видя, что он не возражает, я осмелела, дошла до его шеи, и ему стало щекотно. Кристер слегка усмехнулся – сперва непроизвольно, – затем притянул меня к себе и пощекотал в отместку. Мой преувеличенный смех разрядил обстановку. Я позволила повалить себя на кровать и осталась лежать на спине, пока он, оседлав меня, прижимал мои руки к кровати.
