— Ты иди домой, — попросил Кочергин дочь, когда машина вкатила во двор, — я задержусь. Ужинайте без меня. Мне надо карбюратор раскрутить.
— Мама уже дома. Обидится, — впервые нарушила молчание Наташа.
Сначала Виктор хотел отшутиться и остаться. Карбюратор действительно барахлил, на малых оборотах двигатель глох… И не очень манил семейный ужин. Но решил все же пойти: не надо оставлять Наташу под окриками Валентины, вымотанной рабочим днем.
Как-то так получалось, что Виктор, а в последнее время и Наташа оказывались вроде бы в чем-то виноватыми перед Кочергиной. Иногда это были конкретные причины: скажем, Виктор забыл или не смог выполнить какое-либо поручение, или во время уборки задевал куда-нибудь нужную вещь, или убивали время на дурацких прогулках или аттракционах. Чаще был виноват Виктор, и чаще всего из-за нехватки денег.
Сам Кочергин считал, что здесь у Валентины есть определенный резон: едва сводились концы с концами и на что покрупнее — например, «переобуть» «Москвич», оставшийся Виктору от отца, — никогда не хватало. Зарплата Виктора, не такая уж и маленькая, уходила только на текущие расходы. Сколько получает жена, Кочергин не знал, так было заведено — все деньги находились в ее распоряжении.
С тех пор как Виктор стал главным инженером, Валентина взяла за правило ежедневно класть в его карман десятку — на бензин и обед. Но всегда в течение недели объявлялись просьбы, мелкие срочные покупки, дочиста съедающие десятку к четвергу — пятнице. К счастью для себя, Виктор не пил, не водил компаний и был неприхотлив в еде.
«Валентина права», — говорил себе Кочергин, подыскивая сверхурочную работу.
Всего три года тому назад он хорошо подрабатывал, делая курсовые заочникам. Но сейчас основная работа отнимала все силы. И ладно бы сама работа, а то сопутствующие обстоятельства, бесконечная война с таким вот Воднюком! Виктор уставал, как самый добросовестный каменщик при потогонной системе; но Валентина не хотела понять, как много изменилось в его работе. Возможно, просто не могла, поскольку работать — а не служить — ей пока не доводилось…
— И что выездили? — спросила жена, когда Наташа ушла переодеваться.
Татка сидела перед телевизором — передавали кукольный спектакль. Виктор не удержался — забежал в комнату, потискал крепкую, тугую, как мячик, младшенькую.
— Якиносмотью, — сообщила, пропуская «р», Татка, — меня потом тьогать будешь.
— Ладно, — серьезно согласился Виктор, — сама скажешь, когда можно будет.
