Важно понять и оценить эти особенности с
принципиальной точки зрения, т. е. с точки зрения святоотеческого учения о спасении. Автор говорит о спасении «путем аскетизма».
[918] Но разве спасение достижимо и другим путем? Каким же именно? Почему и каким образом спасение может достигаться разными способами? По словам автора, «
евангельский идеал — быть в единении с Богом — в аскетизме истолковывается именно более всего со стороны его духовности, небесности и божественности, причем материальные, земные интересы совсем отодвигаются на задний план».
[919] Между тем «христианину вообще… позволительно пользоваться и тем, что ближе всего касается тела».
[920] Он в этом случае «не погрешит».
[921]Однако эти выражения: «позволительно», «не погрешит» и под. слишком неопределенны, условны и растяжимы. Общий смысл их, по-видимому, тот, что пользование земными благами (разумеется, религиозно-нравственное) во всяком случае есть все же отступление от идеала христианства, нежелательная уступка человеческой слабости. Иного вывода, рассуждая строго логически, из посылок автора сделать нельзя. Но в таком случае автор обязан был представить евангельское и святоотеческое учение об отношении христианства к земным благам. Теперь же г. Пономарев оставляет читателя в полном недоумении относительно самых кардинальных вопросов своего исследования…
Представив краткий анализ содержания II главы сочинения г. Пономарева, мы сделаем теперь замечания относительно некоторых частных пунктов и положений автора, которые или особенно резко бросаются в глаза, оттеняя характерные особенности недостатков его метода, или же имеют то или иное значение в дальнейшем ходе нашей работы.
Принимая только с большими ограничениями и оговорками мысль г. Тихомирова о зависимости святоотеческого воззрения на чувствования и их значение в религиозно-нравственной жизни от тогдашних метафизико-психологических понятий, [922] а также и его объяснение из этой зависимости факта невысокого вообще воззрения аскетов IV века на чувствования, принижения их перед деятельностями интеллектуальной и волевой, так что чувствования, как принадлежащие, по их воззрениям, к низшей стороне человеческой природы, не включались в понятие νοῦς’a — отражение образа Божия, — автор и сам слишком решительный выражает взгляд на чувствования, как на состояния, имеющие отношение преимущественно к внешнему мiру, но не к Богу. [923] «Многие из этих чувствований», по автору, «даже прямо тожественны страстям».
