дарованием, следуя, таким образом, в этом случае
божественному призванию и высшему абсолютному определению. «Каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал. Так я повелеваю по всем церквам».
[731]Эти слова Апостола и следует принимать за точку отправления при суждении о браке и безбрачии. А по ясному учению Самого Христа Спасителя, дар безбрачия — дар чрезвычайно редкий и особенный, тогда как состояние брачное, напротив, — общее, обычное, соответствующее изначальной божественной идее о человеке. [732] А если так, то не представляется правильной возможности судить о браке, как о каком-то принижении нравственного достоинства христианина, что однако составляет одну из тенденций автора. [733]
С этой точки зрения автор обязан был глубже анализировать, точнее и определеннее комментировать некоторые черты аскетического учения о следствиях и результатах безбрачия, напр., того воззрения, что «девственник… путем долгой борьбы духа с плотью достигает обожествления, понимаемого и в отрицательном и положительном смысле, то есть и в смысле „нетления“ и в смысле „святости“», [734] причем святость, чистота сердца, делает христианина способным зреть Бога (Мф 5:8). [735]
Выходит как бы, что безбрачие превосходит брачное состояние не только бо́льшим удобством достижения совершенства, но и — непременно — также степенью этого совершенства и, можно предполагать, самым его содержанием, специфическими особенностями, [736] т. е., другими словами, автор определенно и категорически не решает вопроса о том, брачное и безбрачное состояния разнятся ли между собой принципиально, абсолютно, или только относительно. А то ведь легко можно сделать заключение, что святость, чистота сердца, обожествление, составляющие обязанность и цель стремлений всех христиан, в действительности достижимы только для девственников.
Сущность святоотеческого учения по данному вопросу выражает, напр., св. Григорий Богослов. По словам св. Отца, в жизни возможны два состояния, — супружество и девство, и одно выше и богоподобнее, а другое ниже, но безопаснее. Горгония, сестра Григория Богослова, устранившись невыгод того и другого состояния, избрала и совместила то, что в обоих лучшего, т. е. и высоту девства и безопасность супружества. Она была целомудренной без надмения, с супружеством совместивши хорошую сторону девства и тем показавши, что ни девство, ни супружество не соединяют и не разделяют всецело с Богом, так чтобы одного самого по себе следовало избегать, а другое — безусловно восхвалять; напротив, ум должен быть хорошим правителем и в супружестве и в девстве, и из них, как из некоторого материала, художественно созидать добродетель.
