, которые и оказываются таким образом в фокусе зрения, тогда как истолкование сущности и смысла собственно христианского
аскетизма отодвигается на задний план, получая второстепенное значение.
Мы не имеем ни права, ни желания возражать по существу Π. П. Пономареву, если он преследует в действительности эту вторую задачу. Но, если мы имеем в виду определить собственно отношение сочинения г. Пономарева к нашему настоящему труду, то должны сказать, что здесь уже и начинается пункт расхождения наших принципиальных точек зрения: работа г. Пономарева отзывается трудом собственно по истории догматического богословия, тогда как наше сочинение относится к области богословской этики. В методе и содержании наших работ оказывается в действительности несравненно более различия, чем существенного и сколько-нибудь близкого сходства.
Вот то наиболее существенное, что мы имели в виду сказать по поводу задачи и метода исследования г. Пономарева.
Не отвечает обещанию в заглавии сочинения («пο творениям восточных писателей-аскетов IV века») и не оправдывается существом дела ограничения круга источников, изученных г. Пономаревым, лишь некоторыми, немногими представителями аскетической святоотеческой письменности IV века. Автор пользуется, да и то не в целом виде, даже насколько они имеются в русском переводе, лишь творениями следующих свв. аскетов: преп. Макария Египетского, преп. Марка Подвижника, св. Василия Великого (части III, IV, VI и VII), св. Григория Нисского (части I, III–IV, VII), св. Григория Богослова (части II–VI), преп. Нила Синайского (части I–III). Сюда же должны быть причислены и творения св. писателей, которые и поскольку они содержатся в 1-м томе Добротолюбия. Хотя автор и заявляет, что он сверял русский перевод святоотеческих творений с оригинальным текстом, однако на деле мы видим исполнение этого обещания лишь спорадически, далеко не часто, [687] а скорее в виде исключения.
Однако, тем, что сказано нами, необходимость дальнейшего детального рассмотрения сочинения г. Пономарева не устраняется. Ведь о сущности и смысле христианского аскетизма г. Пономарев во всяком случае, трактует специально, хотя и под другим, сравнительно с нами, углом зрения. Из подробного разбора названного сочинения — единственного в своем роде во всей русской (и даже вообще в православной) богословской литературе — мы увидим достоинства, удобства или неудобства точки зрения, принятой автором на христианский аскетизм, а это должно дать нам руководящие указания для более целесообразного построения нашей работы, обратив наше внимание на необходимость более рельефного отношения некоторых особенностей и сторон христианского аскетизма и т. под. Имея в виду изложенные соображения, мы и приступаем к разбору книги П. П. Пономарева.
