Во «Введении» (стр. 9–63) автор сначала ставит и решает вопрос об «историческом начале» [688] подвижничества в том смысле, что, так как под именем подвижничества «наличного» [689] нужно разуметь достижение человеком нравственного совершенства путем «борьбы» с произошедшей через грех порчей, т. е. путем «отрицания пороков — страстей души», [690] то «лучше историческим началом подвижничества считать то время, когда в человечестве явилось понятие о нем, как именно двухсторонней нравственной деятельности», [691] т. е. вообще время после падения человека.
Продолжая решение этого вопроса в частности, стараясь отметить конкретные, наиболее рельефные проявления аскетизма в исторической жизни человечества, г. Пономарев останавливается прежде всего на буддизме, [692] а затем переходит к общей характеристике аскетических воззрений, выработанных на эллинской почве. Здесь автор характеризует с интересующей его стороны учение Пифагора, [693] а затем — и другие философские направления, рассматривая их лишь с точки зрения основного принципа, а также со стороны форм проявления и осуществления аскетического начала. [694]) [695] Основной принцип греческой философской морали, а следовательно, и аскетизма, которым следует признать бесспорно добродетель (ἀρετή), [696] — проявлялся, в частности, в следующих видах и формах собственно аскетического поведения: в форме нищеты, воздержания и целомудрия. [697] В осуществлении аскетического принципа в греческой философии проглядывает не подвиг самоуничтожения, как в буддизме, а, наоборот, решительно заявляет о себе идея самовозвышения, как необходимый результат добродетельной жизни человека. [698] Давая такие общие определения, автор не старается оттенить специфически характер греческого философского аскетизма, его существенную отличительную особенность. А эта особенность заключается в дуалистическом воззрении на природу человека, причем разум (νοῦς), как начало божественное, решительно противополагается телу, как элементу случайному по отношению к истинной природе человека, а по своей сущности прямо злому, не должному. [699] Отсюда и аскетизм, насколько имела его в виду греческая философия, имел целью освобождение духа от уз материальности, телесности, чувственности. По сравнению с целью аскетизма христианского, указанный принцип различается существенно, а между тем г. Пономарев считает возможным утверждать, что «причина неуспешности греческого мудреца при достижении идеала нравственного совершенства» заключалась в отсутствии «силы» (естественной и благодатной), «как принципиальной возможности приводить в надлежащее исполнение свое желание».
