.
В 1809 году была предпринята очередная попытка со стороны друзей и родственников вызволить Мэтьюза из Бедлама. На сей раз два практикующих психиатра из Лондона, Джон Биркбек и Генри Клаттенбак, осматривали его в течение нескольких месяцев и признали в принципе здоровым. Однако Хаслам с Монро заявили, что уже десять лет наблюдают за своим «подопечным» и никаких сомнений в отношении его безумия у них нет. Кроме того, Хаслам заявил, что бред Мэтьюза носит политический характер и его освобождение опасно для правительства и общества.
Джеймс Тилли Мэтьюз – неизлечимый больной. Понятно, ведь он сам называет себя автоматом (automaton), которым управляют агенты машины влияния. Хасламу, похоже, видения Мэтьюза доставляют особое удовольствие, будто бред величия здравомыслящего аптекаря полностью оказывается в тени бреда величия неизлечимого пациента. 10 января 1798 года доктор вносит видение Мэтьюза:
На вершине церкви Блумсбэри стоит человек с Книгой Страшного Суда в руках. В ней записано всё, и единственный, кто способен ее прочитать, – Джеймс Тилли Мэтьюз. Ничего удивительного, ведь уже ощущает себя Императором всего мира[108].
Знание пересекает все границы – такова уж природа заговора. Джеймс Тилли Мэтьюз знает о заговорщиках. Заговорщики, в свою очередь, знают, что он знает о том, что они знают. В конце концов, Большой Другой знает.
Заговор объясняет Мэтьюзу его местонахождение в больнице. Он не считает себя психически больным. Он знает, что он – жертва заговора. Здесь вновь мы вспоминаем Даниэля Пауля Шребера.
Мэтьюз – двойной агент. Ему приходится менять имена. Он – Джеймс, Абсолют, Единственный, Высший, Святой, Всемогущий, Архивеликий, Архивладыка… Машина влияния управляется агентами антиправительственной банды. Мэтьюз не только двойной агент британской дипломатии и шпионажа во времена Французской революции, но он и двойной агент в клинике. Жизнь продолжается. Неудивительно: он покинул Францию, но французы установили в его голове магнит. Магнит, понятное дело, связан с теорией магнетизма. Магнетизм, как все видели в Париже еще до революции, может не только воздействовать на тело, но также влиять на мозг и на речь. Магнетизм – средство контроля.
Безумие Мэтьюза, его машина влияния, разрешило двойное агентство. Пневматический станок, помимо всего прочего, «стал еще и dues ex machine, решением неразрешимой проблемы войны, поглотившей мир»[109]. Станок, разумеется, отражает не только политические реалии, но и научные открытия, буквально сотрясающие XVIII век. Мир вокруг буквально пронизан лучами, волнами и газами. Обратимся для начала к теории газов.
