— Это долг перед аллахом.
— Надо в честь праздника устроить игры и состязания, — добавил Бердибай. — Ты, Карымшак, постарайся, чтоб твой рыжий конь пришел первым на скачках. Наш аил не должен уронить свою честь.
— Лучше лишиться головы, чем покрыть себя позором. Нет, мы постоим за себя, — самодовольно ответил Карымшак.
— Во всех состязаниях победа будет наша.
— Нужно говорить: «Если даст бог!», дети мои… Иначе ваши слова могут остаться пустой похвальбой!
После этих слов Шоорука все поблагодарили хозяина и стали один за другим выходить из юрты.
— А теперь отведаем новой закваски, попробуем нашего кумыса, — сказал Карымшак и повел аксакалов к своей юрте…
— Эй, кривоносый! — окликнул Саадат шедшего впереди Курмана. — Ты куда?
— Пойдем со мной, — ответил Курман, продолжая шагать. — Прошло уже три дня, как перекочевал сюда наш аил, а трава еще не помялась, смотри, она как шелковая.
Курман повалился на высокую траву. Саадат, сунув большие пальцы рук за ремень и молодцевато надвинув на брови тебетей, отороченный мелкой мерлушкой, подошел к Курману. Хитро прищурив глаза и глядя куда-то в сторону, он сказал:
— Куке, у меня есть просьба к тебе. Обещаешь исполнить?
— Я готов, если она выполнима.
— Прошу тебя, брось, пожалуйста, при аксакалах ругать бога.
Курман зло усмехнулся.
— Бог, которого вовсе нет, обидеться не может.
— О том, что его нет, можешь говорить нам. А почтенных людей не оскорбляй!
— Надо же убедить их.
— Брось, Курман, — сказал Саадат. — Эти люди все равно безбожниками не станут.
— Мне бы очень хотелось как-нибудь поспорить с муллой Барпы.
— Думаешь, Барпы даст себя переспорить?
— Вот я сейчас заброшу подальше свою шляпу, пусть бог принесет мне ее, если он и вправду есть!
Курман отшвырнул шляпу и засмеялся:
— Ну, бог, что же ты мешкаешь, подавай ее сюда!
Невдалеке показалось несколько человек.
Они двигались вдоль реки. Одни везли дрова, другие шли пешком с пустыми руками.
По всему видно было, что это джатакчи. Саадат сразу узнал их.
— Вон едет упрямый Омур и старик Соке, везут ивовый хворост. За ними плетется Иманбай… Ты, Курман, оставил бы лучше муллу в покое и убеждал бы этих бедняков…
— Все дело в мулле, — возразил Курман. — Если бы он не заливался, как чакчигай, откуда простые киргизы знали бы о боге?
— Ты, может быть, и против курбана?
— Нет, я за праздники, но шкуру барана, которого зарежу, мулла не увидит. Лучше сдам ее в ячейку вместо членских взносов.
— Ладно, сдавай, если волостной комитет комсомола не будет против. Но поговори с этим упрямцем Омуром, пусть не вздумает затевать что-нибудь против меня.
