Как только перед Бердибаем разостлали дастархан, снаружи раздался конский топот, донеслись голоса джигитов, слезающих с лошадей. Кони шумно дышали, грызли удила. Открылась дверь, и показалась голова Курмана. Саадат ткнул его сзади сложенной вдвое плеткой:
— Как ты смеешь раньше меня входить в юрту? Ты должен оказывать почтение болушу, кривоносый невежда!
Курман, не обращая внимания на его слова, вошел первым и поздоровался с Бердибаем, который сидел на почетном месте, поджав ноги:
— Ассалам-алейкум, Беке! Да принесет вам праздник радость!
Бердибай, продолжая сидеть, ответил:
— Алейкум-салам. Пусть и вам праздник принесет счастье! Заходите, садитесь!
Саадат, Курман и Осмон сели.
Бердибай до 1916 года[2] был бием, а потом года три — болушем. С тех пор как в аилы пришла советская власть, он держит немного скота и выдает свое хозяйство за середняцкое. Но к нему продолжают относиться с почтением, слово Бердибая имеет вес. Он как был прежде, так и остался одним из заправил аила. Возле Бердибая старшая жена, а младшая, изредка поднимая глаза и обжигая молодых людей лукавым взглядом, подает чай.
Саадат, как бы желая казаться безбожником, с хитрой усмешкой говорит:
— На намаз я ездил, напившись кумыса.
— Разве аллах увидит, когда ты пьешь, спрятавшись в своем доме? — пошутил Курман.
— Замолчи, Курман, не мели чепухи! — остановил его Сапарбай, макая в сметану большой румяный боорсок.
— Вы можете забыть о боге, — сказал Бердибай не без иронии, — греха вам не будет, в ад вы не попадете.
— Наш бог не пошлет нас в ад! — засмеялся Курман.
— Беке, — начал Саадат, двигая плечами, — Курман хочет сделать нас безбожниками. Когда предстанем перед богом, мы укажем пальцем на Курмана. Во всем виноват он.
— Не гневите аллаха, не совращайте молодежь с истинного пути! — Лицо Бердибая сделалось багровым, он стал теребить ворот, как будто задыхался.
Саадат поспешно заговорил о другом.
— Хватит чаю, джене, пусть в желудке останется место и для кумыса, — сказал он молоденькой токол, которая протянула руку за его пустой пиалой.
— Налейте кумыса, — распорядился Бердибай.
Байбиче перелила кумыс, шумно взболтав его, из темно-коричневой сабы в небольшой бурдюк и стала наливать в пиалы. После того как все выпили по одной пиале, Саадат приступил к делу:
— Беке, молодежь решила провести сегодняшнее празднество своими силами.
— Хорошо! — одобрил Бердибай. — Лишь бы скучать не пришлось!
— Мы думаем, будет интересно — борьба оодарыш, скачки двухлеток и трехлеток, кекберю, Осмон будет догонять невесту.
