Чужак снова захихикал, затем сказал: - Ах, какой знак. Так ты ощутил холод?
- Ночь довольно теплая, - пробубнил слуга и понесся дальше, удивляясь странному акценту. Чужак позволил ему уйти, хотя Эмансипор ощущал спиной ледяной взор.
Через мгновение ему пришлось снова удивиться, увидев фигуру под капюшоном в другом переулке - невысокую, женственную. Затем вздрогнуть, ощутив появление мужчины в доспехах, лязгающих и тихо бренчащих - тот двигался по следу женщины. "Глашатай Худа, солнце еще не встало!"
Внезапно он ощутил утомление. Где-то впереди что-то случилось. Он увидел свет фонарей, услышал крики, а потом женский вопль. Помешкал - и пошел кружным маршрутом, пробираясь на более привычную почву.
Эмансипор ощущал себя запачканным, словно коснулся чего-то... неприятного. Пришлось одернуть себя. - Лучше к такому привыкнуть, ведь придется работать ночами. К тому же я был в безопасности - в такую клятую ночь не до смеха, это точно.
- Вот так мешанина, - проблеял белый как мел стражник, утирая рот тылом ладони.
Гульд кивнул. Такого ужаса он еще не видел.
Молодой Лордсон Хум из девятого по близости к престолу рода умер отвратительно - большая часть внутренностей рассыпалась по улице.
Однако никто не слышал ни звука. Сержант оказался на месте менее четверти звона спустя после того, как на тело наткнулись двое стражников. Кровь и куски плоти не успели остыть.
Гульд выслал псов-ищеек. Направил капрала во дворец с двумя вестями - одна королю, вторая (в гораздо более сильных выражениях) - магу Стулю Офану. Кроме отряда стражи и перепуганной лошади, которая так и жалась к перевернутой карете Лордсона - "перевернутой. Дыханье Худа!" - сцену наблюдала всего одна персона, но ее присутствие наполнило Гульда глубочайшими тревогами.
Он с трудом оторвал взор от кареты, чтобы поглядеть на женщину. Принцесса Шерн. Единственное дитя короля Сельджуре. Его наследница и, если верны слухи, та еще стерва.
Невзирая на грядущие неприятности, Гульд настоял, чтобы королевская особа задержалась. Ведь это ее вопль привлек патруль, и вопрос, что принцесса делала в городе после четвертого ночного звона, без охраны и даже без служанки, требовал ответа.
Гульд прищурился, глядя на юную девушку. Она закуталась в просторный плащ, лицо скрыто тенью капюшона. Вернула себе самообладание с пугающей быстротой. Гульд поморщился и подошел ближе. Кивком отослал окруживших принцессу стражников.
- Ваше Высочество, - начал Гульд, - этакое спокойствие говорит о чистоте королевской крови. Я искренне поражен.
