– У меня не было возможности привыкнуть ко вкусу этой выпивки, – сказал я.
Он кивнул:
– Да, вы ее больше нигде не найдете. У нас тут, можно сказать, музей, хоть и совсем небогатый.
– Музей одной из самых юных муз? – предположил я. – Музы новейшей истории? Мне здесь нравится.
Вдруг я заметил, что за столиками, находящимися в пределах слышимости, кое-кто решил уделить нам – вернее, мне – внимание. И лица у этих людей не сказать что недружелюбные, но на них отражается нечто вроде беспокойства.
Мой сосед хотел было ответить, но его опередил рокот в небе.
Я обернулся и увидел, как синюю небесную ткань прокалывает белая игла. К тому моменту, когда до нас донесся звук ракеты, она успела набрать огромную высоту и стала почти невидимой. Собеседник скосил на нее глаза.
– Лунный «челнок», – объяснил он.
– Я их по голосам не различаю, – сказал я. – Да и по облику тоже.
– Это потому, что не бывали на борту. Впрочем, это и к лучшему – ускорение раскатало бы вас в тонкий блин. – Глядя на меня, он продолжил: – У нас на Лахуа иностранца увидишь нечасто. Надеюсь, не откажете мне в удовольствии пообщаться с вами за завтраком? Кстати, позвольте представиться: Джордж.
Я замялся – и вдруг увидел через плечо собеседника пожилого мужчину, который шевельнул губами и кивнул. Это нельзя было расценить иначе как жест одобрения, и я решил рискнуть.
– Вы очень любезны. Меня зовут Дэвид. Дэвид Майфорд. Я из Сиднея.
Но к своему представлению он ничего не добавил, и мне осталось лишь гадать: Джордж – это имя или фамилия?
Я пересел за столик Джорджа, и тот поманил официантку.
– Если не питаете отвращения к рыбе, обязательно попробуйте буйабес. Это spécialité de la maison[11].
Я заметил, что сидевший поблизости старичок и еще кое-кто из гостей оценили мое согласие составить компанию Джорджу. Даже официантка теперь лучилась симпатией. «Ну, и как это понимать?» – подумал я, но сразу же, чтобы не давать волю фантазии, решил: причиной тут городская скука.
– Из Сиднея, – задумчиво повторил он. – Как же давно я не бывал там… Сейчас бы, наверное, и не узнал.
– Да, город растет, – подтвердил я, – но природа позаботилась о том, чтобы он всегда оставался уникальным.
Мы поболтали о том о сем. Буйабес и впрямь оказался бесподобен. К нему были поданы ломти вкуснейшего хлеба, отрезанные от длинной буханки – такие можно увидеть на картинках в старых европейских книгах. А местное вино окончательно склонило меня к выводу, что стиль двадцатого века заслуживает добрых слов.
