– Красиво, – отвечает Милла. – Кажется, тот диск был одним из ее последних, она пела про рай.
– Мама болела, когда записывала его. Нам пришлось переоборудовать квартиру в студию, потому что она уже не могла ходить. Знала, что это будет ее последний альбом.
– Она была религиозна? – спрашиваю я.
– Религиозна, – Борг пробует слово на вкус, продолжая смотреть на Миллу. – Не верующая в Бога, как все ее родственники, но религиозна, да. Религиозна в своем восхищении норвежской природой, горами, фьордами, а также людьми. Но, мне кажется, в конце жизни она все чаще и чаще думала о том, что ее ждет после.
– Вы уехали из дома после ее смерти? – осторожно спрашивает Милла.
– Да, – вдруг улыбка пропадает. – Семья ее сестры настояла на том, чтобы маму похоронили на юге Норвегии, хотя они прекрасно знали, что она видеть не могла и само место, и родню после того, как они с ней обошлись, когда она забеременела и родила вне брака.
– Что случилось? – спрашивает Милла.
– Они наняли адвоката, чтобы завладеть всеми правами на ее творчество, и в конце концов я сдался и уехал.
– Чтобы найти вашего отца? В России?
– Во время своего первого турне в Петербурге мама встретила мужчину, юного русского студента-медика, пришедшего на ее концерт. – Борг снова смеется. – Они провели горячую ночку, как она говорила, и она уехала из России со мной в животе. В семье хотели, чтобы мама отказалась от меня, но она настояла на своем.
– Сильная женщина, – говорит Милла и кивает, словно чтобы подчеркнуть только что сказанное.
– Да, она была сильной. А мне не стоило уезжать. Я не нашел в России следов отца. Все, что у меня было, – его имя и специальность, мать говорила, больше мне знать незачем. Достаточно и нас двоих. Когда ее не стало, я подумал, мне нужно что-то кроме этого, но, ничего не найдя, я просто остался здесь, ждал, вдруг что-нибудь произойдет, пил и бродил по городу. Ничего не происходило, я пил больше, и однажды, провоцируя полицейского, напросился на неприятности. Решил, что нужны какие-то изменения в жизни. Может быть, хотел, чтобы он застрелил меня и мы с матерью могли бы встретиться снова.
– Как грустно, – вздыхает Милла.
– У вас есть дети? – спрашивает Борг.
– Дочь.
– Вы близки?
– Нет, – шепчет она, не отрывая глаз от Борга. – Я даже не знаю, где она.
– Она пропала, – говорю я. – Примерно в то же время, что и вы. Милла не только пишет книги о пропавших людях. Она ищет свою дочь.
– Прошу прощения, – говорит Свейн Борг, протягивая руку Милле. – Мне очень жаль.
