Вернувшись обратно в номер, я раздеваюсь, иду в душ и встаю перед зеркалом. Рубцы на изуродованной стороне лица с каждым днем бледнеют, волосы каштановые с сединой, секущиеся, как на обтрепанной зубной щетке. Я достаю из пакета новый пластырь и заклеиваю ссадины и царапины, оставшиеся после ночного нападения. Затем выхожу из ванной и сажусь на кровать. Холодные капли воды бегут с волос на голую спину.
Я дышу спокойно, мышцы шеи и груди слегка расслабляются, и боль в щеке чуть стихает. Массирую виски и осторожно надавливаю пальцами на нос и губы. Продолжаю давить, но возникающие болевые ощущения не несут с собой никакого ответа, никакого момента, полного ясности или знака, что мне стоит делать дальше. Наконец я сдаюсь, собираю вещи, спускаюсь к администратору и заказываю такси до Грёнландслейр, 44.
Здание полицейского управления вмещает несколько отделов полиции, среди прочих – руководство, операционный центр и отряд спецназа. По пути я прохожу мимо всякого рода полицейских и бойцов из «Дельты», все они с любопытством щурятся на меня, не обмениваясь при этом ни словом. На входе сообщаю, кто я и к кому пришел. Человек за стойкой отвечает мне полным подозрения взглядом, за которым следует долгое демонстративное молчание, пока меня, в конце концов не проводят в пустую комнату ожидания.
Сорок минут спустя дверь распахивается, резко и с силой, словно вся команда по боксу стоит снаружи и ждет, когда сможет унять зуд в бицепсах. Здоровенный наголо стриженный мускулистый мужчина заходит в комнату.
– Старый орел, – говорю я кротко и поднимаюсь, когда Гуннар Уре оказывается прямо передо мной, прижав руки к бедрам.
– Чем это ты занимаешься? – гаркает мой бывший начальник в Особом отделе. – Ты, должно быть, самое глупое существо на земле, если думаешь, что можешь прийти сюда и…
– Роберт Риверхольт, – начинаю я, прежде чем Гуннар успевает разойтись.
– Что? – Он делает шаг назад, словно услышанное имя выбивает его из равновесия.
– Ты его знал? Он ведь работал в этом здании.
– Я его не знал. Разве он не уволился и не ушел в частную практику? – Гуннар Уре стоит и смотрит на меня, размышляя. – Почему ты спрашиваешь? Нет, подожди-ка, – продолжает он прежде, чем я успеваю ответить. – Ты взялся за его сладкую работенку и только сейчас узнал, что тот получил пулю в затылок прошлой осенью, и ты здесь, потому что боишься, что это же случится с тобой? Ха-ха-ха. Не говори, что это так, Торкильд. – Гуннар разражается громким смехом. – Пожалуйста. О боже, Торкильд. Это самое смешное, что я слышал за день.
