— Вы женаты?
— Да. Очень счастливо. У меня двое детей. Трехлетняя дочь и девятилетний сын. Моя жена работает в Федеральном статистическом ведомстве. Домашняя работница присматривает за детьми, пока мы не вернемся домой, — во всяком случае, пока моя жена не вернется. Я ведь никогда не знаю, как пройдет мой день и моя ночь.
— А когда вы приходите домой? Я не могу себе представить, чтобы вы могли полностью отключиться, забыть, что произошло в больнице или произойдет.
— Нет, — сказал Белл, — этого не может никто. Burn-out-случаи (случаи «сгорания» людей на работе) были с людьми, которые никогда не могли думать о чем-нибудь другом, которые даже во сне продолжали работать. — Мимо них с бешеной скоростью промчался красный спортивный автомобиль.
— Вот болван! — сказал Белл.
— Итак, когда вы приходите домой… — снова начал Фабер.
— Сначала снова под душ. Переодеваюсь во что-нибудь другое. Потом — виски, без него иногда не обойтись. Но не каждый же день в госпитале такой ад. И тогда можно подумать о каникулах…
— И выходных днях?
— Два раза в месяц. У меня с женой очень хорошие отношения. Несмотря на всю загруженность, остается достаточно времени для нее и для детей. Я их очень люблю.
— Вы любите всех детей, — сказал Фабер.
— Да, это правда. Дети… это чудо. А вы? У вас есть дети, которые росли с вами, господин Джордан?
Фабер вышел из машины. Медленно они пошли к лифтам.
— Падчерица, — сказал Фабер. — Дочь моей жены Натали от первого брака. Верене было всего четыре года, когда я с ней познакомился. Я с ума сходил от любви к этой маленькой девочке… — он замолчал.
— Слишком много любви? — тихо спросил Белл.
— Я боялся, — Фабер почувствовал вдруг, как его обдала волна печали. — Все, что я чувствовал к Верене, все, что я для нее сделал, все это было слишком. Я избаловал ее, я ее испортил, — вздохнул он, но потом упрямо добавил: — Но я дал ей лучшее воспитание. Она должна была стать мадам Кюри, Лизой Мейтнер, Голдой Меир — по меньшей мере. Она, естественно, никем не стала. В этом большая доля моей вины. Сейчас она с мужем живет в Лос-Анджелесе. После смерти моей жены я ее больше никогда не видел и почти ничего о ней не слышал… Изредка звонок, ни одного письма… Когда она была маленькой, она хотела сохранить свою фамилию и не хотела быть удочеренной мною, позже уже я не хотел… Болтовня старого человека. Я прекращаю. Но ведь вы сами спросили, не так ли? Осталось только разочарование.
— Ясно, — сказал Белл.
