Против Сенного базара, вдоль тротуара, расселись торговки семечками. Под развесистой акацией сидела девочка в длинном, до пят, цветастом платье. Перед ней на табуретке были разложены самодельные сладости — петушки на палочках. Мухи осаждали товар и саму торговку, донимали лохматую собаку, дремавшую тут же. Собака клацала зубами, ловя мух, а девочка о чем-то задумалась, глядя на свои дешевые угощения.
Буденновец остановил коня и, не отрываясь, смотрел на маленькую торговку, потом усмехнулся и спросил:
— Почем петушки с мухами?
— Пятьсот тыщ… — машинально ответила она, и лишь тогда до нее дошел оскорбительный смысл вопроса.
Она сердито вскинула на всадника большие черные глаза, чтобы отбрить нахала, но вместо этого замерла с открытым ртом.
Всадник сидел подбоченясь, играя серебряной шпорой и выставив наперед устрашающую кобуру маузера.
Девочка вскочила, опрокинула табуретку с петушками и бросилась наутек. Лохматая собака, не поняв, что случилось, тоже подхватилась, гавкнула на ходу и помчалась за хозяйкой.
— Тонька! Чего ты спуталась? Это я!
Девочка бежала, путаясь в длинной юбке, падала и снова поднималась.
— Малахольная… — растерянно произнес всадник, пришпорил коня и поехал следом.
На углу окраинной улочки он остановил коня и молча глядел на корявые глиняные хатки, на тесные дворики, заросшие лебедой, и глаза его влажнели от непрошеных слез. Вон как сгорбилась от старости родная землянка, накренился, ушел в землю ветхий сарай. На улице ни души. Чья-то курица копалась у забора, разгребая жужелицу, и, как прежде, цвела белоснежными гроздьями старая акация…
Но вот со двора рыжего Илюхи показалась стая встревоженных ребят. Они таращили глаза на незнакомого всадника и готовы были броситься врассыпную при первом знаке опасности.
Левой рукой Илюха поддерживал спадающие штаны, а правой ухватился за скобу калитки; его не обманешь: миг — и спрячется во дворе.
— Здорово, Илюха! — приветствовал его гость и помахал рукой.
Рыжий молчал, глядя исподлобья, потом сказал:
— Я с покойником не разговариваю.
— Чудак… Гляди, я живой.
— Сатана кем угодно может прикинуться.
Всадник рассмеялся, подбоченяеь, даже лошадь замотала головой, будто и ей сделалось смешно.
— Неужели не узнаешь, Илюха? Я Ленька Устинов, твой сосед.
Рыжий ответил угрюмо:
— Может, сосед, а может, его душа на коне… Твоя могила в степу, поезжай, посмотри.
— Меня убить нелегко, — отозвался приезжий. — Я заговоренный: меня ни пуля, ни сабля не берет. Не веришь? Пойди пощупай.
