Поравнявшись, всадник приподнял украшенную цветами буденовку.
— Бог помощь, тетенька. Попить водички не найдется?
Женщина зачерпнула в сенцах кружку воды и поднесла. Руки у нее по локоть были в засохших белых крапинках глины. Ласково глядя на веселого вояку, она спросила:
— Откуда едешь, такой красивый? Жениться, что ли, собрался?
— Из лазарета, мамаша, домой еду на побывку.
Женщина с сочувствием спросила:
— Сколько же тебе лет, если уже на войне добывал?
— Эге, мамаша. Я три раза раненный: два навылет, а третий вот саблей.
Женщина горестно поджала губы и закачала головой:
— Сыночек, да ты совсем дитё, а уже порубанный.
— До свадьбы заживет. Зато теперь наша власть, и, как в песне говорится: воспрянет род людской.
— Милый мой, да ты отца с матерью напугаешь ранами.
Кружка стукнулась о зубы, рука опустилась.
— Отца-мать на базаре не купишь, тетенька… Благодарствую за водичку… Ты, я вижу, сама немало горя видела. Только не горюй, мамаша. Теперь новая жизнь начнется.
— Дай бог… — печально отозвалась женщина.
— Хорошая жизнь придет. И ты, может быть, последний раз свою хату белишь.
— Почему так, сыночек?
— В правительство тебя пошлем. Товарищ Ленин сказал, чтобы каждый умел управлять государством. Будешь законы писать. Так и говори людям. А если спросят, откуда узнала, скажи — буденновец объявил. Поняла? Ну, всего тебе хорошего, мамаша.
— В час добрый, детка, — проговорила женщина, и глаза ее заблестели от слез.
Чем ближе было к центру города, тем заметнее менялся его облик. Уже попадались каменные двухэтажные дома с черепичными крышами. Потянулась булыжная мостовая, ухабистая, поросшая травой.
Прежде чем выехать на главную улицу, которая по-юзовски называлась Первой линией, всадник придержал коня, поправил увядающие тюльпаны на шапке и, приняв важную осанку, поехал дальше.
На Первой линии тротуары были выстланы квадратными каменными плитами, которые лопнули и горбатились. Улица лежала седловиной и дальним концом упиралась в завод. Но не дымили закопченные трубы. Завод не работал, и все вокруг было запущено, грязно. Только белые акации в весеннем цвету украшали городок. От пряного аромата сладко кружилась голова.
Лошадь цокала копытами по булыжной мостовой, а буденновец пытливо вглядывался в лица прохожих, останавливал коня и спрашивал:
— А как тут, будьте добры, проехать на улицу Нахаловку?
Ему объясняли. С серьезным видом он кивал головой:
— Благодарствую.
И ехал дальше, усмехаясь про себя: уж кто-кто, а он с завязанными глазами найдет родную Нахаловку, только завернуть за угол и ехать вниз, к речке Кальмиус. Но всадник не спешил, наслаждался видом города своего детства…
