Между тем друзья продолжали потешаться над Ленькой.
— Кто тебе такой мешок подарил? — кубанец Петро Хватаймуха, весельчак и говорун, пощупал туго набитую торбу. — Не женился, случаем, в Юзовке?
— После мировой революции буду жениться, — отшутился Ленька, а сам снял мешок и стал развязывать его. Делал он это не спеша, со значением, да еще приговаривал:
— А ну, торба, что в тебе есть?
С этими словами он принялся доставать, из мешка и раздавать бойцам кому что нравилось: одному пачку махорки («Вот за это спасибо, три дня не курил»), другому — горсть семечек («Попробуем, какие в Юзовке подсолнухи»), а друзьям — по початку кукурузы, похожей на золотые слитки.
Бойцы встречали подарки веселыми восклицаниями, заглядывали в Ленькин чудо-мешок; тогда-то и увидел Махметка генеральскую шинель.
— Гляди, Ленка генерала плен брал!
Смеясь, Махметка накинул на плечи генеральскую шинель, и в это время из кармана выпал Тонькин подарок — белое холщовое полотенце. Бойцы сразу увидели надпись, вышитую красными нитками, и началась потеха.
— «Кого люблю, тому дарю. Люблю сердечно, дарю навечно», — громко читали бойцы, передавая друг другу полотенце.
— Я же говорил, что он женился! — сказал Хватаймуха.
— Подругу жизни нашел! Ай да шахтер!
Леньке стало неловко, и он погнался за Петром, отнял полотенце и от стыда сунул в мешок.
— Третий неделя стоим, — пожаловался вдруг Махметка, когда разговор перешел на серьезное. — Начальник дежурный больно бюрократ большой. Говорю ему: «Аллах не боишься, Буденный придет». А он отвечает: «До бога высоко, до Буденного далеко, а ты не разыгрывай Тараса Бульбу, а то на губу посажу». Такой несознательный.
— А ты бы ему свою саблю показал.
— Не боится, однако. Сердитый больно…
По всему было заметно, что буденновцы обосновались в тупике прочно и надолго. Эшелон безнадежно застрял между другими составами, точно его не собирались выпускать отсюда. Одиннадцать товарных вагонов с единственным пассажирским стояли без паровоза. Поржавевшие рельсы начали уже зарастать травой.
К пассажирскому вагону был прибит снаружи рукомойник. На кирпичиках варилась еда в котелках. На платформах сушилось белье, надуваясь парусом на ветру.
В штабном вагоне жило «начальство», главным образом бывшие разведчики-буденновцы. Комендантом был взводный из санитарной части, но с ним никто не считался. В почете был повар Антоныч, боец из белорусов по фамилии Антоненко. Это был добряк. Он исполнял обязанности повара, каптенармуса и начсклада.
