Голос Роуз величаво возвышался по мере того, как она говорила, подчёркивая её движения, когда она подняла свой кубок:
— Поднимем кубки, за мир и за память… за тех, кто пожертвовал собой, чтобы мы могли быть здесь сегодня, за пролитую ради нас кровь, и за потерянные жизни! Поднимем кубки, чтобы мы никогда не забыли цену мира, которым мы сейчас наслаждаемся! Поднимем кубки за человека, который продолжает нас защищать, и выпьем, зная наверняка, что мы будем защищать его самого и его честь до конца! Выпьем же за нашего наиблагороднейшего лорда, Графа ди'Камерон, Мордэкая Иллэниэла!
Когда её речь достигла крещендо, её взгляд встретился с моим, и я с удивлением увидел слёзы у неё на глазах. Взглянув мимо неё, на Дориана, я заметил, что и его глаза тоже увлажнились. Я почувствовал себя недостойным такой преданности в их взглядах, но куда бы я ни повернулся, я везде видел её отголосок… даже на лицах моей собственной семьи. Оглушающий рёв, когда все мужчины и женщины в зале согласно закричали, пересилил даже моё изнурённое сомнение в себе.
Меня окатила волна любви и привязанности людей, которых я так упорно старался сохранить и защитить, и пробрала меня до слёз, когда я ответил на их жест своим собственным. Подняв кубок, я выпил его за один долгий глоток, прежде чем отставить его в сторону, и уставиться на толпу людей, моих людей.
— Я этого не заслуживаю, но благодарю вас всех от всего сердца, — ответил я им, хотя сомнительно, чтобы меня услышал кто-то кроме тех, кто был ближе всего. От эмоций у меня встал комок в горле.
Вернувшись на своё место, я махнул всем, чтобы садились. Я усердно игнорировал улыбки моих друзей, утирая слёзы, и притворяясь, что ищу взглядом еду. Моя задача осложнилась тем, что сначала Пенни, а потом каждый из моих детей настаивали на том, чтобы расцеловать меня в щёки. «И люди ещё удивляются, почему я ненавижу этот чёртов праздник».
Роуз наклонилась через стол, прошептав мне на ухо:
— Все мои слова были искренними, так что не думай, что я это для вида — но я всё равно считаю тебя ослом за то, что ты заставил моего мужа продолжать патрулирование.
Мои брови удивлённо метнулись вверх в ответ на её ремарку, и моё сердце ненадолго расслабилось. Хотя все хвалы и лесть заставляли меня нервничать, её честная жалоба почему-то ослабила напряжение во мне. Я одарил её своей самой искренней улыбкой за вечер:
— Это — удручающее последствие ответственности, которую я взял на себя в качестве Графа ди'Камерона.
