Мойра одарила его гневным взглядом, но пока промолчала, обдумывая его слова. Чад Грэйсон постоянно её раздражал, но его логику она отрицать не могла. Наконец она снова заговорила:
— И что ты тогда предлагаешь нам делать?
— Дайте мне говорить. Ты — моя дочка, Гё́рти, а он — мой зять, Грэм, — объяснил Чад.
— Почему это ему можно оставить себе своё имя? — выразила она протест.
— Так у него ж имя не редкое, а вот твоё мигом выдаст.
— Зять? Хочешь, чтобы они сочли нас мужем и женой? — добавил Грэм.
Чад засмеялся:
— Да никто ж не поверит, что увалень навроде тебя — мой сын, и вы никак не смогёте быть братом и сестрой. — Тут он посмотрел на Мойру: — О, и мы им скажем, что ты умом скорбна. Попытайся не говорить. Если можешь, только хмыкай.
Глаза Мойры распахнулись:
— Что?!
В ответ на это Грэм начал тихо смеяться.
— Это не смешно, — гневно сказала она ему, прежде чем повернуться к Чаду: — А ему разве не нужно тоже молчать? Мы оба выросли в замке.
— Ага, если будет слишком много трепать языком, будут проблемы, но думается мне, что он сойдёт, покуда будет говорить короткими фразами. Грэм много времени отирался вокруг казарм, болтая с солдатами твоего бати, — сказал лесничий. — Так ведь, Сын?
— Верно, Па, — ответил Грэм, захихикав.
Она переводила взгляд с одного смеющегося мужчину на другого, всё больше раздражаясь по мере того, как они продолжали смеяться.
— Мобыть вам следа покумекать, шо не один энтот оболтус могёт баять иначе, коли надобно, — внезапно сказала она с сильным акцентом.
Те двое засмеялись ещё сильнее, пока Грэм не начал задыхаться.
— Что смешного? — спросила она, озадаченная.
— Пожалуйста, перестань! — взмолился Грэм. — Ты меня убиваешь.
Чад улыбнулся ей:
— Теперь я убеждён. Ни слова не молви, девочка, отныне ты — немая. Грэм может ограничиться куцыми фразами, иначе — молчать. Ты жеж робкий мальчик. Уразумел?
— Ладно, Па, — сказал молодой воин.
— Это правда нечестно, — сказала Мойра, качая головой.
— Ты можешь нас замаскировать? — спросил охотник. — Наша одежда выдаст нас раньше, чем наши голоса.
Она уже подумала об этом. Любой сможет сказать по хорошо выделанной коже и льняной ткани их одежды, что они далеко не крестьяне.
— Не волнуйся, Отец, — сказала она ему с саркастичной ухмылкой. — Я знаю как раз то, что нужно.
Несколько минут спустя они оглядывали друг друга. Мойра прошлась по ним лёгкой рукой, меняя их внешность несколькими мелкими иллюзиями. Их одежда теперь была потёртой и обшарпанной, а кожа выглядела в некоторых местах грязной. Чад был заметен отсутствием одного из передних зубов, а Грэм заработал тяжёлый случай угревой сыпи — прыщи густо покрыли его щёки и лоб.
