Начальник Генерального штаба дочитал и осторожно положил листок на стол. И взглянул на Кайзера.
– Что Франция? – сухо спросил тот.
– Продолжают осторожную мобилизацию. Приводят в порядок свежие полки, которых каждый день становится всё больше. Подтягивают к нашим границам.
– Что в Галиции?
– Провал.
– Полный?
– После взятия Перемышля русские вышли к верховью Вислы и ударили во фланг наступающих австрийских войск. Те начали отступление. Давление с юга на русских в Позене прекратилось и те смогли перебросить часть сил на поддержку отдельного Лейб-гвардии корпуса. Пал Кёнигсберг. Это также освободило войска. Целую армию. Она уже прибыла в Западную Пруссию. Наступление захлёбывается. Пока мы предпринимаем попытки взломать оборону отдельного Лейб-гвардии корпуса, но ничего не выходит. Сейчас же его уже начали подпирать более существенные силы, да и первые полки Имперского резерва, насколько нам известно, уже прибыли.
– Мы сумеем удержать Западную Пруссию?
– Пока об этом рано говорить. Сейчас она за нами. Но у русских уже входят в строй бригады и дивизии Имперского резерва. А потом – через месяц – другой – пойдёт большой поток мобилизованных. С Австро-Венгрией фронт стабилизировался по Карпатам. Русские их брать не пытаются, а австрийцы вылезти оттуда не могут. Горы мешают оперативному развёртыванию, из-за чего их войска перемалывают по частям. Мы считаем, что русские нанесут основной удар по нам. Позен пока удерживается Центральным фронтом, что создаёт угрозу для наших войск в Западной Пруссии.
Вильгельм тихо прошёл по залу и сел в дальнем углу. У окна. Уставившись куда-то туда… за пределы этого помещения. Он был бледен и как-то отрешён от мира.
– С вами всё в порядке? Вам плохо?
– Плохо? Ну уж тоже не хорошо! – прорычал вновь разозлившийся Кайзер. – Это ведь что получается? Из-за этих мерзавцев-писарчуков он взбесился?
– Но…
– Что – но?.. Клеменс!
– Слушаю, – щёлкнул каблуками зашедший с Кайзером министр внутренних дел. Вильгельм планировал устроить разнос Генеральному штабу, но… передумал.
– Подготовьте приказ. Всех журналистов, что писали про русских гадости, призывать, вне зависимости от заступничества и состояния здоровья, и отправлять на фронт. К русским. Прямо на передовую. Редакторов или ещё каких сочувствующих – туда же. Пускай объясняются с русскими сами, как смогут. Выживут – молодцы. Нет? Так туда им и дорога.
– Общество не поймёт, – осторожно произнёс министр.
– Чего оно не поймёт? Своей болтовнёй эти люди вынудили Николая начать плохую войну
