Первой женщиной, с которой нас свело общее горе, была актриса и модель Юлия Юдинцева. К тому времени Юля не видела свою дочь больше года, ее украл известный на всю страну артист Алексей Панин.
Мы познакомились с Юлей в октябре 2010 года. Моя борьба еще только начиналась, и в то время я еще не представляла, какой бесконечно длинный путь ждет меня впереди. Общие знакомые передали мне телефон девушки, вкратце рассказав ее историю: Алексей Панин выкрал у нее четырехмесячную дочь прямо из больницы, когда та отошла за памперсом, и увез температурящего младенца на машине к своей матери во Владимирскую область.
Когда первый раз я набрала телефон Юли, то никак не ожидала, что мы проговорим больше трех часов. Мы рассказывали друг другу о своих дочерях – Нюсе и Ксюше, вспоминая малейшие и дорогие сердцу подробности каждого дня, пока наши дети были рядом. Обсуждали бывших мужей, а также свекровей, принимавших в захвате детей самое активное участие. И конечно, мы подробно обсуждали те дни, когда дети в одночасье исчезли из нашей жизни.
На тот момент моя разлука с Ксюшей составляла четыре месяца, а Юля уже более года боролась с Паниным, пытаясь исполнить судебное решение, которое установило проживание ребенка с матерью.
Почти два года, которые мать не могла даже увидеть своего ребенка, казались мне иррациональным сроком. Невозможно было допустить даже в мыслях, что я могу так же долго не видеть Ксюшу. По тому, первому, телефонному разговору мне показалось, что Юля неплохо держится, правда, в ее голосе чувствовались надрыв и неутихающая боль.
Я звонила Юле из образовательного центра, с которым на тот момент сотрудничала, и даже не заметила, как из офиса ушли все сотрудники. В опустевшем центре кроме меня остался только Кирилл Палыч, который засиживался допоздна. Кирилл Палыч был руководителем Центра прикладных знаний и идеологом сторителлинга. Мы подружились с ним незадолго до трагедии, и все это время Кирилл Палыч помогал мне, в самые тяжелые моменты подставляя плечо. Наш офис находился на канале Грибоедова, рядом с Банковским мостиком, а Юля жила недалеко от Эрмитажа. Нам сразу захотелось встретиться. Оказавшись в роли «оставленных родителей» (термин ввела Жаклин Паскарль, писательница и журналист из Австралии, столкнувшаяся с ситуацией семейного киднеппинга), мы автоматически превратились в аутсайдеров и нуждались во взаимной поддержке.
По телефону Юля показалась мне весьма утонченной и чувствительной девушкой, что неудивительно – она была актрисой и натурой творческой. Кроме того, я почувствовала, что эта молодая женщина, пройдя через ужасные испытания, была все еще полна мужества и особого, редкого в наши дни благородства. Помню, Юля все время повторяла: «Верь, Света, мы вернем своих детей! Я выиграла суд, и я верну свою дочь! И ты обязательно вернешь! Я буду молиться об этом». Юля держалась за этот верный образ как за спасательный круг.
