Мне оставалось лишь горько плакать среди обломков словно потерпевшей кораблекрушение квартиры, пока не приехали мои друзья и не предложили вызвать милицию. Мы сели на кухне в ожидании сотрудников, но эта кухня уже не была той, на которой я когда-то готовила, играла с Ксюшей и принимала гостей. Ни валерьянка, ни друзья рядом не помогали успокоиться. Приехали сотрудники местного отделения милиции. Я давала им под диктовку объяснения, они составляли опись пропавшего имущества, безмолвно фотографируя разорванные пополам наши с Ромой и Ксюшей семейные фотографии, с которых смотрели улыбающиеся лица некогда любивших друг друга людей. Все кончено. Но подождите. Ведь на этом не заканчивалась история… По факту «взломанных» замков семья Проценко еще долго пыталась возбудить против меня уголовное дело – якобы в квартире в тот день на «ответственном хранении» в кухонном шкафчике находились личные деньги моего свекра Бориса, в твердой валюте. Он даже не стеснялся указывать сумму наличности – 2500 евро. Странно, но эта инсинуация в тот раз не сработала. Хотя, как выяснилось значительно позже, с некоторыми сотрудниками местного отделения полиции у Проценко уже в то время были установлены довольно тесные и взаимовыгодные отношения.
В нашу квартиру, некогда наполненную детским смехом, я больше никогда не возвращалась. Саша подготовил новые иски – о разделе совместно нажитого имущества и об отмене брачного договора, согласно которому Проценко был собственником квартиры, которую мы покупали вместе, находясь в браке. Уверенность адвоката придавала сил, хотя я чувствовала себя подавленной и такой же разрушенной, как мой прежний дом.
Несколько раз Саша звонил в Новороссийск Роману и даже свекрови, предлагая им различные варианты мирного урегулирования конфликта. Как адвокат он выбирал правильную тактику из нескольких возможных. Прощупав слабое место семьи похитителей, Саша сделал от моего имени имущественные иски к Проценко и теперь предлагал оппонентам прийти к мирному соглашению в вопросах моего общения с ребенком в обмен на полный отказ от всех имущественных притязаний с моей стороны. Однако все попытки вести переговоры неизбежно приводили к провалу.
В октябре в Санкт-Петербурге начался суд по делу о расторжении брака, определению места жительства ребенка с матерью и взысканию алиментов. Рома и тут опередил меня: вышел на органы опеки Санкт-Петербурга даже раньше, чем их вызвали в суд по моему иску. На первое же судебное заседание пришли сразу два адвоката моего мужа. Обе женщины, возможно, сами были матерями. Они видели меня впервые, что не мешало им метать злобные взгляды, полные ненависти, в тех, кто, пользуясь случаем, предлагал решить вопрос без суда, договориться в интересах маленькой девочки Ксюши. А таких было немало: в коридоре перед залом заседаний плотным эшелоном собрались мои друзья, папа и брат, которые отпросились с работы и пришли, чтобы при случае выступить свидетелями.
