— не ограничиваясь побоями, грозит ему Девочка.
Не выдержав издевательств и побоев, Андрей падает, и никакие угрозы, ни свирепые удары прикладом и плетью не в силах поднять его на ноги.
Мучения наши прекращает свисток, оповещающий об окончании работы. Облегченно вздохнув, мы сбрасываем последнее бревно и, подобрав Андрея, выстраиваемся на трассе. Обратный путь мы проделываем более спокойно. Занятые разговором, конвоиры не обращают на нас особого внимания, и, предоставленные самим себе, мы не спешим двигаться быстрее. Движение к тому же задерживают обессилевшие и избитые, которых, замыкая колонну, ведут под руки их товарищи.
К Девочке возвращается благодушное настроение. С его лица по-прежнему не сходит подкупающая обманчивая улыбка, ничем не напоминающая недавнего зверя. А мы, шатаясь от усталости и побоев, с неизменной древесной чуркой под мышкой молча шагаем по шпалам, бережно поддерживая до полусмерти избитого Андрея. Доставив его полуживым в лагерь и добравшись наконец-то до своей палатки, мы укладываем его на нары.
— Как ты на трассу-то пойдешь завтра? — беспокоимся мы. — Не встать тебе будет утром…
— Ничего! Отлежусь вот за ночь и подымусь, — слабым голосом обнадеживает он нас. — Чего мне сделается? Не впервой уж, кажется. Да и живуч я, как кошка.
— Да ты у нас гер-о-о-й!.. Тебе ведь все нипочем! — с недоверием качает головой Полковник. — До полусмерти уделают, все храбришься, героя из себя строишь.
— Да, право же, встану! — словно оправдываясь, виновато убеждает его Андрей. — Вот увидишь!
— Ну, ну! Посмотрим! — бурчит, отходя от него, Полковник.
Оставив Осокина в покое, мы, обсуждая события нелегкого дня, переключаемся на Жилина.
— Как же это ты, паря, нас подкозьмил-то ноне? — первым подступает к нему с попреком обычно несловоохотливый Папа. — Негоже ведь этак-то: одному-то — супротив всех. Забыл вот и про уговор: не помогать, а пакостить фашистам. Эх, ты!.. А еще товарищем почитался!
— А вы мне — не указ! Как хочу — так и живу! — с неожиданной наглостью отрезает тот. — Тоже мне, нашлись указчики! Стать калекой из-за вас, або жизни лишиться меня никто не заставит. Мне моя жисть покамест еще не надоела.
— А на нашу жизнь, выходит, тебе трижды наплевать? И на то, что вот товарища из-за тебя в гроб загоняют, тоже? — не на шутку взрывается Полковник. — Похоже, вторым Иудой захотелось стать. А тот, сам знаешь, чем кончил. Тебе бы, кстати, не мешало об этом вспомнить.
