— Нет того дня, когда бы Доходягу-то не молотили. Так я-то тут при чем? — заметно поубавив тон, заизворачивался Козьма. — Я ни на него, ни на кого немцев не натравливаю. Тут уж всяк сам по себе и всяк сам за себя отвечает.
— Хватит прикидываться-то невинной овечкой! Кабы не ты со своим холуйским усердием, так немцы сегодня и людей бы добавили, и Андрея бы избивать перестали, да и нас бы вот так не измотали. Сам-то вот выслужился, а остальных под приклады загнал. Это ли не натравливание?! Давно я к тебе, Жилин, приглядываюсь. Все думал, что хоть и с заскоками, а свой парень, а вот сегодня убедился, что ты — настоящий немецкий холуй и за слюнявый окурок, не задумываясь, продашь любого из нас. Смотри, Козьма, как бы не пришлось тебе когда пожалеть обо всем этом да за все расплатиться. Плохим все это может для тебя кончиться. Не знаю, как для других, а для меня ты с сегодняшнего дня — не товарищ.
— Да что это вы все ко мне прилепились? Говорю: нет моей вины ни в чем! И отцепитесь от меня! Тут бы только отдыхать сейчас после этакого-то дня, а они обсуждение затеяли. Не намаялись, выходит!..
Мы и в самом деле еле держимся на ногах и потому, бросив по его адресу еще несколько колких нелестных реплик, утихомириваемся и благоразумно смолкаем в томительном ожидании скудной пищи.
Дождавшись, когда Кандалакша растопит печь, а посланные доставят с кухни ведро баланды и хлеб, мы, поделив жидкое пойло, при всеобщем пристальном наблюдении за его перемешиванием и полнотой набираемого черпака, приступаем к священнодействию дележки хлеба. Операция эта в неволе отнюдь не простая и поручается только строго избранным и доверенным палаткой лицам, которые и производят ее под неусыпным и придирчивым наблюдением всех присутствующих. Для этой цели извлекаются «весы», способные появиться только в лютой бесправной обстановке, они представляют из себя два тонких деревянных заостренных колышка, подвешенных к деревянному же бруску со шнурком. На этом бесхитростном и примитивном изделии и уравновешиваются нанизанные на колышки куски порезанного хлеба. Всей палаткой мы не сводим глаз с этой процедуры, готовые в любой момент буквально взорваться при малейшем отступлении от правил взвешивания, не допуская пропажи даже крошки хлеба, когда производится докладка к пайке его невзвешенных остатков. Распределение хлебных порций происходит весьма своеобразным способом, свойственным только нашим условиям. Для этого один из нас отворачивается и, стоя спиной к раздатчику, принимается назначать претендентов на выкликаемые порции.
