Одно из главных обвинений, брошенных Мечику литературоведами, – трусость. Прежде чем доказать обратное, я хотел бы напомнить, что, к сожалению, едва ли не каждый человек – и вовсе не природный трус, а мужественная, сильная личность – в критические минуты может испытывать страх, испуг, ужас. Только ханжа станет это отрицать. Вспомним хотя бы сцену из «Войны и мира» Толстого. Пьер во время Бородинского сражения спрашивает храброго солдата:
– А ты разве боишься?
– А то как же? – отвечал солдат.
Летят ядра.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
Не свободны от страха и герои романа Фадеева. Когда раздались выстрелы, Левинсон увидел «побледневшие и вытянувшиеся лица партизан, он прочел то же единственное выражение беспомощности и страха…» Страх охватывает иногда даже любимца Фадеева отважного Бакланова. «А что, ежели заметят?» – подумал Бакланов с тайной дрожью». Можно припомнить и повесть Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр», и другие произведения о войне. Но, как говорили древние, «что позволено Юпитеру, то не дозволено быку». Мечику не дозволено. Я вовсе не намерен воспевать позорную трусость или повторять вслед за Северяниным: «Да здравствует святая трусость во имя жизни и мечты!», тем более что обвинение Мечика в трусости считаю необоснованным.
Да, в первом бою Мечик «проявил себя не очень мужественным человеком». Получив четыре ранения (но, заметим, и в этом случае не бросив винтовки), он даже позволил себе постонать, а затем потерять сознание. Стыдно, конечно, но это первый бой неподготовленного новичка. Он осознает свои промахи, слабость, он молод, еще не сформировался как мужчина и как боец, но очень хочет им стать: «…я буду совсем другой» – надеется он. И изменения («переделка») действительно происходят. Через некоторое время «Мечик почувствовал себя настоящим партизаном». Ему «пришлось карабкаться по хребтам, по безвестным козьим проторям», «скалистым кручам, едва не убившись», хотя он «еще нетвердо чувствовал себя на ногах» после тяжелого ранения.
Левинсон предлагает Бакланову взять Павла в разведку, чтобы проверить, что он собой представляет. В разведке Мечик проявил себя с хорошей стороны, преодолел страх, сделал несколько точных решающих выстрелов в японцев, спас положение, и Бакланов оценил это: «А ты, брат, молодец! Даже не ожидал от тебя, право. Если бы не ты, он бы нас вот так изрешетил!» Мечик оправдал надежды, но вынужденное убийство человека переживает тяжело – такова натура. В следующем столкновении с японцами Мечик тоже не струсил: «То, что он испытал, было не страх, а мучительное ожидание: когда же всё кончится?» Обстановка по-своему воспитывает и перевоспитывает личность, но то доброе начало, которое было когда-то заложено, сохраняется в натуре Мечика.
