Относиться к людям по-божески – принцип Луки; человек, «каков ни есть – а всегда своей цены стоит»; «если кто кому хорошего не сделал, тот и худо поступил». Прекрасные мысли, верные слова!
Перейдем к другим обвинениям, брошенным Луке. Он якобы обманул перед смертью Анну, он виновен в самоубийстве Актера. Анна умирает, идут последние минуты ее жизни. Клещ, ее муж, вместо помощи и сочувствия, поглощая пельмени, предназначенные ей, бормочет: «Ничего… может – встанешь… бывает!» И, сказав это, уходит (ремарка). Вот где ложь и равнодушие, приписываемые Луке! Клещ успокаивает Анну так же лицемерно, как Иудушка в «Господах Головлевых» утешал умирающего брата: «Встань да и побеги! Труском-труском…» А что говорит страдающей Анне Лука? «А Господь взглянет на тебя кротко-ласково и скажет: знаю я Анну эту! Ну, скажет, отведите ее, Анну, в рай! Пусть успокоится… знаю я, жила она – очень трудно… очень устала… Дайте покой Анне…» Что может сказать верующий человек умирающему? Естественно, он обращается к Богу и повторяет азы христианского учения о загробной жизни. Признать это ложью – значит признать ложным религиозное мировоззрение. Но оставим это занятие коммунистическим пропагандистам. Лука искренен. От утешения Анны ему никакой выгоды – счет идет на минуты. Из воспоминаний М. Ф. Андреевой о первом чтении пьесы: «Горький читал великолепно, особенно хорошо Луку. Когда он дошел до сцены смерти Анны, он не выдержал, расплакался».
Всё, что касается судьбы Актера, требует более обстоятельных объяснений, ибо это ставят в вину Луке почти все учебники. Учебник В. В. Агеносова: «Горький же через судьбу Актера уверяет (каков стиль! – Г. Я.) читателя и зрителя в том, что именно ложная надежда может привести человека к петле». Старик, желая помочь людям подняться со «дна», найти себя, вернуться к нормальной жизни, сообщает Актеру, что есть в России лечебницы, где бесплатно лечат алкоголиков: «…Ты пока готовься! Воздержись… возьми себя в руки и – терпи… А потом – вылечишься… и начнешь жить снова… хорошо, брат, снова-то!» Чистый сердцем Актер верит, перестает пить, копит деньги на дорогу. Но разрушить мечту и веру слабохарактерного человека ничего не стоит. И «образованный» безжалостный Сатин, шулер, пьяница, убежденный бездельник и циник, дважды рубит с плеча: «Фата-моргана! Наврал тебе старик… Ничего нет! Нет городов, нет людей… ничего нет» Злобная чушь! «Врешь!» – кричит Актер. Но через некоторое время Сатин в присутствии Актера гнет свое: «Старик! Чего ты надул в уши этому огарку?» Это уже крах. Вдобавок Лука никак не может «вспомнить» адреса больницы. Актер вешается. Лука не мог назвать адресов (вспомним Чижа), но он много бродил по Руси, много видел, о многом слышал и говорил обо всём в меру своей осведомленности.
