— Погром? Нет. Но в людей стреляли… Тут, в нашем дворе, парень один был, Вова. У него мать вдова. Пошел на демонстрацию и больше не вернулся, погиб…
— Ты его любила?
— Нет, но…
— Ладно, мне пора. Не забудь: в четыре у гостиницы «Бристоль».
— Да, в четыре.
Макс уже хотел попрощаться, но тут распахнулась дверь, и из соседней комнаты, той, где была устроена молельня, выскочил мальчишка с рыжими пейсами. Ему будто не терпелось что-то сообщить, но, увидев гостя, он резко остановился.
— Это он со мной говорил, — указал он на Макса пальцем, — когда я на балконе стоял!
За годы, прожитые за границей, Макс позабыл, как одеваются в Польше еврейские дети. На голове у мальчишки изрядно потертый бархатный картуз набекрень. Лицо, такое же бледное, как у сестры, чем-то перемазано. Халатик расстегнут, единственная пуговица болтается на нитке. Латаные-перелатаные сапоги каши просят. Арбеканфес сбился на сторону, цицес — одна выше, другая ниже.
Под пристальным взглядом Макса мальчик смутился и попытался заправить в штаны вылезшую рубашку.
— Посмотри, на кого ты похож! — вскочила с места Циреле. — Только чистую рубашку надели, а он уже ее изгваздал. — Она повернулась к Максу. — Будто в грязи повалялся…
— Ну, бывает, ребенок есть ребенок, — отозвался Макс. — Как, ты сказал, тебя зовут?
— Ичеле.
— Ичеле, значит? В хедер ходишь?
— Сегодня не ходил.
— И что изучаешь, Пятикнижие?
— Пятикнижие, Раши[29], Талмуд.
— Какую главу на этой неделе учат?
— «Шлах»[30].
Макс немного помолчал. Он тоже когда-то учил Тору, но все позабыл. Слово «Шлах» о чем-то напомнило. «Обязательно съезжу в Рашков!» — решил он.
— Ичеле, тебе деньги не нужны?
Мальчик смущенно улыбнулся.
— Нужны…
— Вот, держи сорок грошей.
Ичеле протянул руку. Циреле нахмурила брови.
— Не давайте ему ничего! Зачем ему деньги? Сладостей накупит, а потом у него глисты заведутся…
— Ничего у меня не заведется…
— Бери, бери. Покупай что хочешь. Только маме не говори, ладно?
— Хорошо.
— И что кто-то приходил, тоже не говори. Ну, иди, купи себе что-нибудь. Меня Макс зовут.
— Макс? Это не еврейское имя.
— У меня настоящее имя Мордхе, но в Америке из Мордхе получился Макс.
— Ты в Америке живешь?
— Что еще за «ты»? — прикрикнула Циреле. — Взрослым говорят «вы»!
— Я забыл.
— Ничего страшного. Можешь обращаться ко мне на «ты». Циреле, и вы тоже. Мне так хорошо с вами! Еще вчера, как только к вам пришел, почувствовал себя, будто к родителям в дом вернулся, царство им небесное. Я тоже в хедер ходил, ребе у меня был, Шепселе Банак. Даже не знаю, его и правда так звали или это прозвище такое. В Рашкове всем прозвища давали: Береле Коза, Файвеле Шелудивый, Гершеле Кугель. Одного звали Зайнвеле Кишкоед… Ичеле, а что ты на эти деньги купишь?
