Она заказала чашку какао, а Макс — сдобный хлеб, селедку и яичницу. Когда официантка ушла, он сказал:
— Если на одном какао жить, сил не хватит с духами общаться.
— Не шутите так! Они здесь!
— Где?
— Повсюду.
— А вы вообще их когда-нибудь видели?
— Конечно, тысячу раз!
— И как они выглядят?
— Ой, мне бы не хотелось об этом говорить. Выглядят не как мертвые, а как живые. Но ведь мертвых вообще нет.
— А кто же тогда на кладбище лежит?
— Куски глины.
— Прошу вас, расскажите мне об этом. С тех пор как я потерял сына, день и ночь о таких вещах думаю.
— Об этом невозможно рассказать.
— Сын не знал польского, а на сеансе разговаривал со мной по-польски. Сказал, что видел деда и бабку. Где они встретились?
— Не знаю. Я просто слышу слова и повторяю. Иногда даже слов не слышу, но получаю впечатление. Духи не всегда говорят, они что-то тебе передают, и ты понимаешь.
— А почему они мне ничего не передают?
— Не знаю. Нужны врожденные способности. Как-то пошла я волосы постричь. Я длинные не люблю, неудобно. Сижу на стуле, парикмахерша стоит передо мной с ножницами. Вдруг слышим, кто-то по стулу стучит. Такой звук, как будто молотком по дереву, но изнутри. Это значит, кто-то ко мне обращается, не передает что-то, а, как бы сказать, внимание привлекает. Когда я куда-то хожу, обычно такого не случается, а тут стучит и стучит. Парикмахерша спрашивает: «Что это?» А я и не знаю, что ответить. Она так перепугалась, что даже ножницы уронила. Это не та парикмахерша была, у которой я всегда стригусь, моя в Швидер[95] уехала свежим воздухом подышать. Я попыталась сделать вид, что ничего не происходит, а стук все сильнее и сильнее. Женщина побелела как мел, говорит: «Не знаю, кто вы, но сделайте милость, уйдите, я боюсь». Я заплатить хотела, но она даже денег не взяла, выставила меня на улицу.
— А вы не можете сделать, чтобы кто-то по моему стулу постучал? Я вас на улицу не выгоню.
— Не могу. Это само происходит.
— И чего тот дух хотел? Который у парикмахерши по стулу колотил?
— Не знаю. Там он такой шум поднял, казалось, весь дом готов развалить. А когда я ушла, больше его не слышала. Они как живые люди: свои капризы, свои странности.
— Где они обитают, что делают целыми днями?
— Не знаю. Где-то обитают, что-то делают. Они передо мной не отчитываются. Как-то сижу дома, чулок штопаю. Вдруг вижу солдат — целую армию. Не такую, как в наше время, а как тысячи лет назад, в доспехах, с копьями, одни шагают, другие — на лошадях или на колесницах. До сих пор не знаю, кого я тогда увидела. Тысячи солдат движутся по дороге, с лошадьми, ослами, кажется, еще какие-то животные были. Минут сорок шли. Если спросите, кто это был, римляне, египтяне, греки, не смогу сказать. Но точно не евреи.
