Пределы возможностей Памбе-серанга - Джозеф Редьярд Киплинг

Когда вы узнаете все обстоятельства дела, то сами согласитесь, что он не мог поступить иначе. И всё же Памбе-серанг был приговорен к смерти через повешение и умер на виселице, и Наркид тоже мёртв.

Тремя годами раньше пароход компании «Эльзас-Лотарингия»[1], «Саарбрюкен», бункеровался в Адене; погода стояла очень жаркая, и Наркид, большой толстый кочегар-занзибарец, стоявший у второй правой топки котла, в тридцати футах ниже палубы, был отпущен на берег. Он сошёл с корабля простым «сидди-боем», как именовали кочегаров; вернулся он чистокровным султаном Занзибара[2] — Его Величеством Сайидом Бургашем[3], и с бутылкой в каждой руке. Рассевшись на решётке форлюка[4], он ел солёную рыбу с луком, распевая песни далёкой родины. Эта провизия принадлежала Памбе, который был серангом, то есть предводителем моряков-ласкаров[5]. Памбе приготовил себе ужин и отошёл за солью, а когда он вернулся, Наркид уже запустил грязные чёрные пальцы в его рис.

Серанг — важная персона на корабле, куда важнее кочегара, пусть даже кочегарам и платят больше. Серанг дирижирует хором, выпевающим «Хей! Хулла! Хайя! Хей-я!», когда капитанскую гичку[6] поднимают на шлюпбалки[7]; он промеряет глубины лотом, а иногда, когда все на корабле отдыхают, он надевает свой белейший муслин, подпоясывается широким красным кушаком и играет на шканцах[8] с детьми пассажиров. За это пассажиры дают ему деньги, которые он откладывает для будущего разгула в Бомбее, Калькутте или Пулу Пенанге[9].

— Эй, жирный чёрный бурдюк! Ты ешь мою еду! — сказал Памбе на втором lingua franca, который начинается там, где заканчивается левантийский язык, и тянется на восток от Порт-Саида до тех мест, где восток становится западом и где котиколовы Курильских островов болтают с заплутавшими джонками из Хакодате[10].

— Сын Иблиса! Обезьянья морда! Сушёная акулья печёнка! Проклятый свинопас! Я — султан Сайид Бургаш и капитан этого корабля! Забирай свои объедки! — и Наркид швырнул Памбе пустую оловянную тарелку из-под риса.

Памбе метнул тарелку в лохань, и она пролетела над курчавой головой кочегара. Наркид достал нож и вонзил его Памбе в ногу. Памбе выхватил свой нож, но Наркид уже скрылся во тьме трюма и сквозь решётку осыпал ругательствами Памбе, пятнавшего кровью чистую носовую палубу.

Всё это видела лишь бледная луна; офицеры следили за погрузкой угля, а пассажиров качало в их тесных каютах.

— Ладно, — сказал Памбе, отправляясь перевязывать ногу, — мы сведём счёты позднее.