- Вы совсем передоверили это им?
- Не могу же я толковать о таких вещах от своего имени! - с укоризной проговорил Буллит.
- Ах, дураки, дураки! - в смятении пробормотал Доллас. - Пока жив Рузвельт, сближение с Германией не удастся сделать популярным в Америке. А оно с каждым днем становится все более необходимым. Настоятельно необходимым!
- Поэтому я и хочу, чтобы вы познакомились с одним моим другом...
- Тот, к кому мы едем?
- Пока я не вижу надобности афишировать нашу близость. Но со временем... У него дьявольский ум, Фосс! Он принесет нашему делу большую, очень большую пользу.
Но Доллас плохо его слушал. Его мысли вертелись вокруг неудачи с отравлением президента. Следуя им, он сказал:
- Но как вы думаете, Уильям, они сумеют, этот Киллингер и другие?
Буллит досадливо повел плечами:
- Если они окажутся не способными покончить с ФДР, мы пустим в ход свою собственную машину. Не хочется только подвергать такому риску Говера.
- Нет, нет, что вы! - испуганно воскликнул Доллас. - Президент верит ему и должен верить до конца!
- А Говер мог бы. У него отлично работающая машина, - мечтательно проговорил Буллит.
Глазки Долласа испуганно ощупали лицо Буллита: мог ли этот человек знать, что и первое неудачное покушение на Рузвельта в 1933 году тоже было делом рук Говера?
- Вы чертовски легкомысленный человек, Уильям, - недовольно пробормотал Доллас, чтобы переменить разговор. - Всякому встречному болтаете первое, что придет в голову. Европа теперь очень болезненно относится к проявлению каких бы то ни было симпатий к немцам.
- Не к немцам, а к наци, - поправил Буллит.
- Один дьявол!
- К сожалению, далеко не так. Когда дойдет до настоящего дела, я не поставил бы ни цента даже на многих из тех, кто носит свастику в петлице, а об остальных нечего и говорить. У фюрера вовсе не так много поклонников в Германии. Там его знают лучше, чем за границей.
- Тем больше смысла в том, что я вам только что говорил: не слишком осторожно для посла Штатов якшаться чорт знает с кем. Скандал, которым это кончилось для вас в Москве, не должен повториться.
- Париж не Москва.
- Но люди, кажется, начинают кое-что понимать и тут.
- Пока они поймут все, мы завернем их в такие пеленки...
- В такой игре предпочтительнее саван. - Доллас немного помолчал. Однако русские меня беспокоят все больше и больше. Та ужасающая гласность, которой они уже успели предать чешские дела, может привести к полному провалу. Мир слишком насторожился. Мы вынуждены следить за каждым своим шагом, выбирать каждое слово.
